Увечный бог. Том 2
Шрифт:
Помнишь ли, Кадагар, тот день, когда в Саранас пришел чужак? Мы тогда еще были детьми, еще были друзьями, еще были открыты всему. И как нас тогда поразила его смелость. Человек – ростом почти с лисоан, в рваном плаще поверх кольчуги, опускающейся до щиколоток, с полутораручным мечом на плече. Длинные седые волосы, не знавшие гребня, длинная борода, испачканная вокруг губ ржой. А еще он улыбался – все это отметили: от дозорных на стенах и стражников у Южных ворот до прохожих, смотревших, как он идет к цитадели в сердце Саранаса.
Не прекращая улыбаться, он вошел в тронный зал.
Первым за мечом потянулся Харадегар – твой дядя. Слишком заносчив был чужак. Слишком презрительна была улыбка.
Твой отец, однако, воздел руку, останавливая Мастера по оружию, и обратился к чужаку тоном, которого мы прежде от него никогда не слышали.
– Добро пожаловать в Саранас, последний город тисте лиосан, Верховный король Каллор. Я – Крин Не Фант, Чемпион Высокого дома Света…
– Ты сын Серапы?
Владыка поморщился, и, Кадагар, я увидел в твоих глазах стыд.
– Это моя… бабушка, Верховный король. Я не знал…
– Конечно, с чего бы ей тебе говорить? – Каллор огляделся. – Она была здесь все равно что пленницей; даже служанок ее отослали. Прибыла неузнанной, и неузнанной же вы хотели ее оставить. Удивительно ли, что она решила сбежать из этой навозной кучи?
Харадегар со свистом обнажил меч.
Каллор посмотрел на Мастера по оружию и оскалился. Весь запал с Харадегара сразу схлынул – еще один повод для стыда, Кадагар! Не это ли стало твоей первой раной? Теперь мне кажется, что да.
Верховный король снова обратился к Крину:
– Я дал ей слово, и вот я здесь. Крин Не Фант, твоя бабушка Серап из рода Иссгин мертва.
Крин медленно откинулся на спинку трона, будто вжимаясь в нее, – пленник в клетке из костедрева.
– Как… Что случилось?
Каллор хмыкнул.
– Что случилось, спрашиваешь? Я же уже сказал: мертва. Этого мало?
– Мало.
Верховный король пожал плечами.
– Яд. Она приняла его сама. Я нашел ее на рассвете первого дня Сезона Мух, холодную и неподвижную, на троне, что я сделал для нее своими руками. Крин Не Фант, она погибла по моей вине.
Помню, какая после этих слов повисла тишина. Помню, как у меня пересохло во рту; помню, как не мог отвести глаз от этого жуткого старика, который бесстрашно стоял перед нами и произносил слова, которые кого угодно обрекли бы на страшную месть.
Однако Фант лишь покачал головой.
– Но… ты же сказал, что она сама его приняла…
Улыбка Каллора стала хищной.
– Ты правда считаешь, будто в ответе за самоубийство лишь тот, кто наложил на себя руки? Веришь в чушь об эгоизме и ненависти к себе? Убеждаешь себя, как и все вокруг, что
Каллор вытащил из-под плаща потрепанную тряпичную куклу и бросил к подножию трона.
За это время слухи о госте дошли до самых дальних уголков цитадели: в дверях, шагах в двадцати позади Каллора стояла дочь Серап – мать твоего отца.
Знал ли Каллор, что она рядом и что она слышит? Изменило бы это хоть что-то?
– Она делала куколку для своей дочери и забрала с собой, убегая, – сказал Каллор. – Незаконченную. Тогда это был всего лишь кусочек ткани и комок шерсти. Таким он и оставался все те столетия, которые я знал и любил ее. Полагаю, – добавил он, – она нашла ее случайно и решила, что нужно… завершить начатое. Когда я ее нашел, куколка лежала у нее на коленях, будто новорожденное дитя.
Мать Крина издала сдавленный вопль и упала на колени. Слуги сбежались к ней, чтобы поддержать.
Каллор снова улыбнулся, отстегнул меч, и тот упал на кафельный пол. Гулкое эхо прокатилось по залу.
– Я все сказал. Я убил Серап и жду от вас справедливой мести. – Верховный король сложил руки на груди и опустил голову.
Почему я вспоминаю об этом теперь, Кадагар? Конечно, трагичная история поразила нас до глубины души, но именно то, что произошло дальше, наполнило мое сердце золой.
Крин прижал пальцы к виску и, не поворачивая головы, махнул другой рукой:
– Уходи, Каллор, – еле слышно произнес он. – Просто… уходи.
И только тогда я наконец понял, что означала улыбка Верховного короля. Это была не насмешка. Это была улыбка человека, который молил о смерти.
А что мы сделали? Отвергли его мольбу.
Помню, как он подобрал меч, как повернулся спиной к трону и владыке, как покинул цитадель. Я смотрел, как он проходит мимо свиты, окружившей плачущую женщину, как остановился и посмотрел на нее.
Если он что-то и сказал, мы этого не слышали. Возможно, он произнес что-то очень тихо. А потом он просто скрылся с наших глаз.
Четыре года спустя ты поклялся, что у тебя не будет детей, что в тот день, когда ты взойдешь на престол, все лиосан станут твоими детьми. И я, наверное, тогда смеялся, не подозревая, что будет ждать нас столетия спустя. Наверное, я тогда тебя обидел, как часто невзначай делают дети.
– Возлюбленный брат.
– Да, владыка? – Апарал обернулся.