Увеличительное стекло
Шрифт:
– Да, наверняка многие семьи смогут теперь найти своих пропавших.
И свое горе. Многие все еще ждут и надеются, что их близкие когда-нибудь вернутся. И это самое тяжелое в подобных делах. Эти люди расчитывают, что я дам им надежду. Но мне нечего им предложить.
– Крис был славным парнем. Правда. Я знаю, все так говорят. Но он и правда хорошо учился, не лез в неприятности. Знаете, правильный такой. Бывало, пойдем с ним в магазин с игрушками, а он сунет все карманные деньги в ящик для сбора пожертвований. Такой парень.
Вильям,
– Как это произошло? – наконец спрашиваю я.
– Не вернулся из школы.
– Насколько актуальна фотография?
– Сделана примерно за месяц до исчезновения.
– А что полиция?
Вильям пожимает плечами.
– Сделали все, что должны были. Опросили соседей, расклеили объявления. Даже в новостях фотографию показали. Я звонил детективам, ведущим дело, но постепенно они перестали отвечать, объявления заклеили новыми, а в новостях появился другой пропавший. Какая-то белая девочка из Колорадо, кажется.
Вильям останавливается, когда соображает, что сказал. Я киваю. Да, мы относимся по-разному к преступлениям, где жертвы белые и где – чернокожие. На постоянные сводки о погибших в черных трущобах белые не обращают внимания. А вот стоит кому-то устроить перестрелку в церкви и убить десяток прихожан, которые случайно оказываются еще и чернокожими, – тут все возмущены, как положено. Это потому, что жертвы внезапно оказались чем-то нам близки.
– Какие-нибудь зацепки?
Вильям качает головой.
– Ничего. По крайней мере, ничего, что полиция могла бы мне рассказать.
– А где все произошло?
Повисает пауза.
– Уиллоубрук, пригород Лос-Анджелеса.
– Южный?
Вильям кивает.
М-да, знакомое название. Заодно с Южным Централом, прекрасно известным по боевикам. Рядом с Комптоном. Банды, наркотики, если судить по фильмам. Кроме этого, правда, я не знаю о районе вообще ничего. Но теперь понятно, откуда пауза. Статистика убийств в этом округе пугающая.
– Крис был хорошим парнем, – с нажимом произносит Вильям, считая, что я для себя все решил.
– Верю. Значит, его похитили? Просто так?
– Да. Никаких требований выкупа. Ни предупреждений. Просто исчез, и все.
Упоминание о выкупе – уже повод задуматься. Я слышал, что в неблагополучных районах похищения на почве наркоторговли происходят сотнями ежедневно. Людей держат в заложниках, чтобы добиться чего-то от семьи или родственников. И семьи не спешат обращаться в полицию с рассказами, что их сына похитили, потому что его отец задолжал за кокаин.
– Знаете, я боюсь, тут даже мне не за что зацепиться. Я ведь этих мест толком не представляю. Жаль, что не могу помочь. Вы с мамой Криса живете вместе?
– Ее уже нет. И родственники Криса не похищали.
– И вы так считаете потому, что?..
– Потому что Криса нет в живых.
– А в этом
– Потому что Крис пропал девять лет назад. Я знаю, что он уже не вернется.
– Девять лет назад?! – След не то что остыл, а уже и заасфальтирован три раза.
– Я в курсе статистики. Доктор Крей, я – бухгалтер. У меня все хорошо с математикой. Крис не сбежал и не потерялся. Его похитили и убили. И дай бог, если просто убили…
Он сидит, уставившись на бутылку пива, а я пытаюсь сообразить, подвинуть ли ее к нему или вылить в раковину.
– Так, и теперь, практически через десять лет, чего вы хотите от меня?
– Найти убийцу. Я хочу поймать того, кто забрал моего мальчика.
– Он может быть уже где-то далеко-далеко.
– А может, это один из соседей. Может, я сталкиваюсь с ним каждый день, может, он прямо под носом. Как Лонни Франклин.
Лонни Франклин, он же Спящая Смерть, был серийным убийцей как раз из Южного Централа Лос-Анджелеса, убивал тридцать лет подряд. В основном проституток, сидящих на наркотиках, то есть самых незаметных для правопорядка. Дела списывались на разборки наркодилеров, а убийцами назначались уже мертвые бандиты. Десятки женщин, которым и так изрядно досталось от жизни, исчезали бесследно при полном бездействии полиции прямо под носом стражей порядка и соседей Франклина.
– Подозреваемые?
– Никого. Я исходил весь район, постучал в каждую дверь. Увидел много всякого, доктор Крей, но ничего, связанного с пропажей моего мальчика. Мне не в кого ткнуть пальцем со словами: «Это он». Я поговорил с учителями, вообще со всеми взрослыми, с кем Крис мог пересекаться. Ничего.
Я делаю глоток пива и пытаюсь сформулировать ответ.
– Не думаю, что смогу тут помочь, – говорю я и останавливаюсь, чтобы не сказать: «Слишком мало данных». Вместо этого спрашиваю: – А другие дети в этом районе пропадали?
– Да, было несколько случаев. Но полиция утверждает, что сходства слишком мало, чтобы выделить общую схему. Хотя жертвам Франклина тоже говорили, что нет оснований думать, что в городе орудует серийный убийца. – Он поднимает руки, как будто я собираюсь возразить. – Нет-нет, я не утверждаю, что похищение Криса – дело рук серийного убийцы. Но подумайте, кто-то похитил и убил ребенка, разве он остановится на одном? Думаете, это единичный случай?
– Полагаю, подозреваемых в насилии над детьми полиция всех проверила? – вместо ответа переспрашиваю я.
– Да, и я проверял. – Он откидывается на спинку стула и качает головой. – Куча извращенцев. Но среди них нет убийц и похитителей.
– Господин Бостром, у меня нет ни времени, ни возможностей заняться этим делом.
– А в Монтане были? Какие возможности вам нужны были там?
– У меня имелась ДНК. Я – биолог. А еще образцы крови и фрагменты волос. Мне было с чем работать.
– Но вы же еще и теоретик. И аналитик. Вы знаете, как обрабатывать данные, чтобы найти то, чего другие не видят.