Увиденное и услышанное

Брандейдж Элизабет

– Ей три.

– Три, а будет когда-то и тридцать.

– Верно, у нее блокнотов больше, чем у меня.

Мэри подумала о собственной дочери, Элис, которая любила наряжаться в шарфы и бусы, топая по кухонному линолеуму в маминых туфлях. Когда ей исполнилось десять, Мэри разрешила ей самой выбрать обои, лиловые в рисунок «огурцы», в каталоге они смотрелись неплохо, но

на стене, в сочетании с таким же покрывалом на кровати оказались сущим кошмаром. Эти люди еще не знали, но им предстояло еще много переговоров. Мэри на собственной шкуре знала – с детьми договориться невозможно. Все равно кто-нибудь проигрывает.

Жена не захотела спускаться в подвал – дурной знак. Мэри провела его вниз, и он посмотрел бойлер и насос, проверил соединения, а потом все трое пошли осматривать земельный участок. Снег уже растаял, и поле было грязное, холодный ветер дул в спину. Идя вслед за парой, она заметила, что они держатся поодаль друг от друга, с сосредоточенными лицами. Жена – по-городскому стройная. Ясно, она еще не привыкла спасаться мороженым от горестей и забот, как Мэри. Кэтрин шла медленно, задумчиво. Она опустила голову, сложила на груди руки с длинными пальцами в кольцах.

Муж взял ее за локоть, немного грубо, как показалось Мэри, но жена его по-особенному улыбнулась, как ребенок, которого отругали, потом вдруг утешили, а он покосился на нее с яростной загадочной усмешкой, которая словно предопределила их участь. Еще долго после того, как они ушли, она размышляла над этим моментом и не могла уснуть по ночам.

Она отвела их пообедать на соседний хутор к Джексону, в маленький темный кабачок, который ей нравился, они ели стейки с картошкой. Муж заказал бутылку «Гиннесса». Мэри рассказала им о городе, его истории и аграрной промышленности. «Самая плодородная земля в штате», – вот как она выразилась.

– Знаю, это трудно объяснить, но это по-настоящему ценно. Я же сказала – немного ремонта, краска – и у вас будет настоящая достопримечательность.

– Что случилось с семьей? – спросила жена.

– У них были непростые времена, вот и всё.

Он вылил в стакан остаток

пива.

– Быть фермером вообще нелегко, разве не так?

– Верно, – сказала она, хотя не собиралась сейчас говорить об этом – о том, что несколько поколений Хейлов возделывали землю, и вот теперь их бесценная земля пошла прахом. – Вы собираетесь вести хозяйство? – спросила она, пусть уже и знала ответ. Ей показалось, он не из тех, кто готов запачкать руки.

– Боюсь, единственные коровы, в которых я смыслю – это нарисованные.

– Джордж историк искусства, – с гордостью сказала его жена.

– О, вот это интересно.

– Картины с коровами очень популярны, – сказал он. По крайней мере, были – в девятнадцатом веке.

– Это ваша специализация?

– Коровы? – Его жена засмеялась. – Да, в коровах он смыслит.

– Пейзажи, – сказал он и чуть покраснел. – Школа реки Гудзон. Ну, это если в общем. И отчасти поэтому мы здесь.

– Джордж собирается преподавать в колледже.

– Как здорово, – сказала Мэри. – У нас тут много народу из колледжа. Я вас с ними познакомлю. – По правде, они были странные. Ее отец как-то продал дом на хуторе профессору экономики, у которого жил ручной тарантул. – Говорят, это хорошее учебное заведение.

Джордж Клэр кивнул.

– Мы ждем с нетерпением.

Неделю спустя Мэри позвонила сказать, что, поскольку дом идет с молотка, она больше не занимается им, и переадресовала их к Мартину Уошборну из банка. Утром перед аукционом любопытство ее взяло верх, и она поехала посмотреть, кого же прельщает перспектива легального воровства. Конечно же, Джордж Клэр сидел на пустом ряду стульев, ожидая, когда можно будет сделать ставку. Судя по всему, особой конкуренции не предвиделось. Пришли несколько опоздавших, хотя, скорее, они просто спасались от холода. До начала аукциона оставалось несколько минут, и она отвела его в сторону. Не из чувства долга, из простой честности. Он имел право знать. Она ожидала, что с ней будут так поступать, и не видела причины не оказать ту же любезность чете Клэров.

Конец ознакомительного фрагмента.