Увидеть лицо
Шрифт:
— Говорила… — рассеянно сказал Борис, протискиваясь мимо него в салон, предварительно пропустив Ольгу, мокрую и пребывавшую в удивительном состоянии зла и веселья одновременно. — Только выдумывает все зачем-то. Я с ней пытался о фигурах поговорить, так она ни одного термина не знает — ни лонгстепа, ни алиманы, ни клюшки — ничего. Даже ритмов не знает. Зачем выдумывать?..
Олег изумленно посмотрел на него.
— Ты занимался танцами?!
— А что в этом удивительного?! Может, и сейчас бы занимался, да партнерша много лет назад во Францию
— Ну надо же! — Олег отвернулся и снова засвистел.
Три острых прута ограды пронзили куклу насквозь, один прошел сквозь резиновую голову и теперь торчал из того места, где раньше был нос. Голубые глаза по обе стороны синевато-серого острия монотонно моргали от ударявшихся в них капель, и от этого смотреть на куклу было еще более жутко. Когда она первый раз увидела ее, то даже чуть не вскрикнула — на почти неуловимое мгновение ей показалось, что на прутьях висит ребенок. Но это была всего лишь кукла — старая кукла с отгрызенной рукой, которую кто-то насадил на прутья или с силой вышвырнул из окна. Вчера ее здесь не было — это Алина помнила очень хорошо.
Дождевые капли стучали по ее плотно надвинутому на лоб берету, а она стояла и смотрела на куклу, как загипнотизированная. Отчего-то вдруг всплыли вчерашние мрачные мысли, ворочавшиеся в голове, когда она смотрела на эту ограду с балкона гостиной. Кукла была совершенной моделью этих мыслей.
Алина подняла голову и внимательно посмотрела на зашторенные окна. В комнате на втором этаже ночевал Борис, а окно третьего этажа, кажется, выходило из комнаты Светланы. Работа кого-то из них. Впрочем, какая разница, если они уедут.
Если уедут.
После всего, что было, после всех наблюдений и догадок — неужели им дадут вот так просто уехать? Автобус не заведется. Это было бы нелогично. Он просто не может завестись.
— …ля!
Вздрогнув, она повернулась и увидела Светлану, бегущую к ней по цементной дорожке со своей объемистой сумкой в руке, при каждом шаге колотившей ее по бедру. Ее черные брюки были забрызганы грязью, а мокрое лицо красноречиво сияло. «Завелся!» — изумленно поняла Алина.
— Ищу тебя везде, ищу, кричу… Ты чего не отзываешься?!.. Пошли — уезжаем! Ой, что это?! — она остановилась, удивленно глядя на куклу.
— Похоже, кто-то сильно разозлился, — Алина поправила на плече ремень сумочки. — Что, автобус завелся?! Правда?!
Светлана счастливо тряхнула головой, отчего короткие мокрые пряди хлопнули ее по щекам.
— Олег сказал, что топлива хватит на много часов. Я забрала кое-какую еду, — она покачала своей сумкой, — как ты думаешь — это ничего?.. Мы ведь тут и так… похозяйничали.
— Ничего, — сказала Алина, смутившись, потому что сама о еде как-то не подумала. — Давай, помогу.
Она взялась за одну из ручек, и они побежали по дорожке, взбудораженно болтая, как две школьницы, опаздывающие на урок. От ночной стычки не осталось и следа. Светлана бежала легко и свободно, и Алина удивилась
— Знаешь, а мне даже немного жалко уезжать. Тут такая замечательная кухня… конечно, у меня дома не хуже, но все-таки… А тебе?
— Чуть-чуть, — отозвалась Алина, помедлив. «Чуть-чуть» относилось только к подвеске, оставшейся напевать свои хрустальные песни там, за кремовыми шторами — ее нельзя было взять с собой, и сейчас Алине казалось, что в маленькой комнате остается часть ее прошлого — та часть, с которой очень не хотелось расставаться. Но еще в комнате остался ящик, наполненный увядающими цветами, среди которых лежала вещь, которая нагоняла на нее липкий ужас, и Алина была рада-радешенька, что уберется отсюда. — Красивый дом. И цветник красивый, и прудик — мне всегда хотелось такие, но как-то… ни времени, ни возможности…
— Цветник очень красивый! — Светлана оглянулась через плечо — туда, где перед парадным входом мокли яркие цветные клумбы. — Особенно тюльпаны и гиацинты! И еще вот те… такие пышные, разноцветные, похожие на гвоздички…
— Тагетесы… — машинально сказала Алина, думая о другом. Светлана кивнула на бегу.
— Да. Мои любимые цветы — никогда не могла выбрать из этих трех самый любимый. Мне тоже всегда безумно хотелось такой цветник, и чтобы они там цвели круглый год!
Алина споткнулась, чуть не уронив сумку, и посмотрела на нее.
— Что ты сказала?
— Чтобы они цвели круглый год! А что? Разве это невозможно? Есть ведь там всякие сорта…
— А ты знаешь, когда цветут гиацинты? Тюльпаны?
Бережная пожала одним плечом — второе было отягощено сумкой.
— Весной, до лета. Некоторые, по-моему, и осенью. Вот я хочу найти такие сорта… когда у меня, наконец, будет время, чтобы заняться… Ведь тут же цветут… Может выкопать?..
Алина промолчала, сдвинув брови. Светлана продолжала что-то говорить, но она ее больше не слушала, неотрывно глядя на приближающийся автобус, возле которого стоял Олег и курил. Петр, наклонившись, закрывал багажную дверцу.
— Эй! — крикнул Олег и быстро пошел им навстречу. — Девчонки, вы чего с сундуком бегаете?! Сказали бы!.. Ну народ… — он легко выхватил у них сумку и понес к автобусу, ворча: — Как можно быть о нас, мужиках, такого плохого мнения?!
— Будто ты забыл, что у нее сумка?! — сердито сказала Алина, потирая ладонь, на которой остался вдавленный след от ручки. — Мы ж из нее ели всю дорогу сюда!
Она одернула пальто — слишком резко, и одна из пуговиц, отскочив, весело запрыгала по асфальту прямиком под автобус. Алина, сказав: «Ну здрассьте!» — присела на корточки, пытаясь ее достать.
— Ах, память моя девичья!.. — пропел Кривцов и, наклонившись, протянул было руку к багажной крышке, но Петр тут же отнял у него сумку, раздраженно буркнув, что водитель тут пока еще он. Олег успокаивающе поднял руки.
— Ну ладно, ладно, не претендую… Давайте, девчонки, прыгпрыг в автобус, очень домой хочу!