Увидеть меня

Хиггинс Венди

— Давай просто постепенно со всем этим разбираться, хорошо? — спросила Кэссиди.

Я почти улыбнулась ее мудрости, но лицо было на это не способно. Вместо этого я прошептала:

— Хорошо.

Я практически спросила Кэссиди о том, чем это она занималась в такое позднее время, но затем решила, что не хочу об этом знать, во всяком случае, не сегодня.

Она обняла меня, и мне в нос ударили запахи грязи.

— Можешь завтра первой идти в ванную, синичка, — сказала я ей.

— Хочешь сказать, от меня воняет?

— Ужасно воняет.

Она

встала, сбросив шорты рядом с моими, и залезла в кровать во все еще вонючей футболке.

— Ладно, — сказала она. — Спокойной ночи.

Ее голос казался слегка грустным, но, вероятнее всего, она просто устала и переволновалась за меня. Я пожелала ей сладких снов и потушила лампу.

Этой ночью мне снилось, что ШФ заманила МакКайла в портал. Я бежала сквозь высокую траву, пытаясь дотянуться до него, но получалось медленно. Слишком медленно. Он последовал за ней, и портал завис в воздухе, широко открывшись. Они оба стояли в этой черной дыре, напоминающей гигантские челюсти, которые вот-вот сомкнутся. Я видела, как он упал на колени, готовый служить ей. Она, однако, смотрела прямо на меня. И улыбалась.

Следующая неделя была ужасной, и погода в этом сыграла немалую роль. Дождь лил почти каждый день.

Утро я проводила с Лейлой и Рейчел, помогая им по хозяйству. Если дождь был не слишком сильный, Кэссиди присоединялась к нам. Я вполне приспособилась к работе, и некоторые женщины постарше признали меня и говорили со мной на кухне. Одна из них даже сшила фартук моего размера.

Самым любимым моим занятием стало собирание яиц по утрам. Просунуть руку в настил из соломы, пальцами выискивая гладкую скорлупу яйца, — целое искусство.

Мы с МакКайлом не разговаривали. Когда мои родители приглашали его поесть с нами, я здоровалась с ним и сохраняла бесстрастное выражение на лице. Я вынуждена была смотреть на него, иначе вызвала бы подозрения родителей, но как только его глаза встречались с моими, я отворачивалась. Я разрывалась между опасениями стать ближе к нему и желанием, чтобы он искал моего общества и обнажил передо мной душу. Этот внутренний разброд сделал меня раздражительной.

Мои родители все замечали, они хорошо меня знали. Вне зависимости от того, насколько сильно я пыталась, скрыть дурное настроение не получалось. Они организовывали пикники и прогулки всей семьей, пытаясь меня развеселить или заставить заговорить. Даже если шел дождь.

На пятый день, под толстыми слоем сгустившихся облаков, мы устроили пикник в узкой горной долине, заросшей цветами. Папа прогуливался, рассказывая нам о различных растениях и травах. Он срывал листья и растирал их между пальцами, чтобы дать нам почувствовать их запах. Ароматы были сильными, острыми и сладкими. Он очистил корень одного из них и направился туда, где я сидела на расстеленном одеяле. Когда он поднес корень к моему носу, в моей голове возникла смущенная улыбка МакКайла. Я закрыла глаза.

— Корень солодки, — сказал папа. — Пожуй, чтобы извлечь аромат. Он слишком жесткий, чтобы его есть. — С помощью ножа он срезал верхний

слой и протянул мне кусочек корня, словно это была конфета. Так вот что так часто жевал МакКайл. Только папа отвернулся, я выбросила его подарок.

— Его здорово добавлять в чай, — сказала мама, потягиваясь рядом со мной.

— Откуда ты все это знаешь? — спросила папу Кэссиди.

— МакКайл меня научил.

Моя голова дернулась в его сторону.

— Научил? Когда?

Папа плюхнулся рядом со мной в траву, не заботясь о том, что она была влажной.

— Мы несколько раз гуляли вместе. Он умный парень. Знаток ботаники.

Тепло наполнило мое сердце от мыслей о том, что МакКайл проводил время с моим отцом. Я оттолкнула приятные мысли и велела себе не обращать внимание.

— Людям должно быть стыдно за то, что он сидит один во время еды, — сказала мама. — Никто не обращает на него внимания.

— Да, позор им, — согласился папа. — Думаю, что эта традиция формировалась годами, и не помогает то, что МакКайл интроверт. Когда-то он сам закрылся от отношений с остальными и частично виноват в том, что друзей у него нет.

— У него есть друг, — сказала Кэссиди.

— Кто? Мальчик-клуриканец? — спросила мама. — Думается мне, это не то же самое, что иметь близкого друга внутри клана. Этика у Клури не та же, что и у Чаунов.

— У Клури тоже есть обязанности в клане, — сказала Кэссиди. — В смысле, полагаю, что они есть, а то как же иначе они могли бы жить. Понимаешь?

— Делать необходимый минимум дел просто, чтобы сделать — разительно отличается от тяжелой работы на благо общества, — сказал ей папа. — Может быть, разделение обязанностей между мужчинами и женщинами Чаун — сексизм, но каждая роль важна. Каждая единичка, добытая путем тяжелого труда.

Кэсиди не возразила, вообще ничего не сказала.

— Ты можешь поговорить с нами, Робин. — Мама взяла мою руку.

— Знаю, — сказала я. — Спасибо вам.

Внутри я была клубком смущения. Я хотела, чтобы МакКайл им нравился, и я боялась, что если расскажу о том, что случилось с ШФ, они будут снова и снова ссориться. Я не хотела провоцировать «маму и папу-защитников», и даже не была уверена, настолько сильно мы должны волноваться насчет МакКайла.

В конечном счете, небо потемнело, и снова начался дождь, поэтому мы собрали вещи и пошли обратно к деревне. Мама и папа вели нас, раскачивая вперед и назад замок из сцепленных рук. Никого из нас мягкие капли воды не беспокоили. Мы начинали привыкать к дождю.

— Хорошо держишься в жесткой игре с МакКайлом, — прошептала Кэссиди, пока мы шли.

— На самом деле не это моя цель.

— Что ж, все равно это работает. Он просто смотрит, как ты играешь в футбол и танцуешь на праздниках.

— Может, он смотрит, потому что не может поверить, что помолвлен с амазонкой.

— Ох, я тебя умоляю, — рассмеялась Кэссиди. — Будто ты не видела, как он смотрит, это больше походит на то, что он разрывается между желанием что-нибудь ударить и съесть тебя.