Увидеть море
Шрифт:
За Ниссан, стоивший нам пять тысяч долларов вместе с переплатой за рассрочку, мы получили восемь тысяч от страховщика. Вишенкой на этом торте был новенький белый кабриолет Крайслер Сибринг, предоставленный нам в безвозмездное пользование на месяц, пока мы вынужденно пребываем без колес.
В общем, мы сорвали джек-пот.
Врач выписал Светке больничный на две недели, а мы с Димой и так были безработные. Всё это привело к тому, что мы поехали по бичу (beach — пляж. англ.) в нарядных рубашках, заглядывая в боулинги и ресторанчики. Купили Диме ковбойскую шляпу, после чего он сделался похожим,
Приятный вечер мы закончили в родном аппартменте, где закатили вечеринку в честь хорошего окончания плохого события. Первые лучи восходящего солнца застали нас с братом за столом в гостиной.
– А ты аллигаторов видел? — спросил я у Димы.
– Нет, — сказал он.
– Поехали покажу! — предложил я.
– Текилу брать? — спросил брат.
– И виски, — одобрил я.
Брат напялил шляпу «Крокодила Данди», и, звеня бутылками, мы вышли в рассвет.
– А ничего, что мы выпили? — засомневался брат, когда мы вырулили на пустынный хайвей и понеслись в сторону Пасадены — местного парка дикой природы.
– Здесь не Россия. Пока не нарушишь что-нибудь, не остановят, — успокоил я его. — В Пасадене нам не копов надо опасаться, а кое-чего другого.
Дима основательно хлебнул из бутылки и сурово закаменел лицом. Он был готов к опасностям.
Через пятнадцать минут трасса достигла местных печально известных высохших болот. Я повернул руль вправо, съезжая с дороги, и кусты бросились на нас, как стая рассвирепевших крыс.
Мы неслись по глинистому грунту, рискуя завязнуть, и застрять в этом страшном месте, набитом голодными рептилиями под завязку. То и дело фары выхватывали из темноты плохо скрытые туши притаившихся хищников, заставляя меня резко дергать руль и давить на газ. От опасности захватывало дух.
– Не останавливайся, Паша, чёрт тебя дери! Дави газульку! — орал мой брат, выпучив глаза и размахивая в воздухе бутылкой текилы. — Они гонятся за нами!
Я еле разбирал его вопли сквозь треск сминаемого кустарника и рёв мотора, но все же уловил смысл сказанного, и холодок страха пробежал по моей спине. Я яростно ударил по педали газа, четырёх литровый двигатель надсадно взревел, выстрелив тяжёлой тушей Сибринга через естественный трамплин какого-то глиняного холмика.
– А-а-а-аааа! — в унисон заорали мы, взлетая в окрашенное закатной кровью небо. Двухтонный кабриолет, болезненно скрипнув рессорами, ударился о землю, закрутившись на скользкой глине, заглох и встал.
На мгновение наступила жуткая тишина. Ловушка захлопнулась.
– Тихо! — одними губами прошептал я, вжимаясь в кресло. С минуту мы прислушивались к окружающим звукам, затаив дыхание. Всё было подозрительно спокойно, лишь невдалеке размеренно шептал океанский прибой.
Я завел машину и медленно выехал по склону обратно на хайвей. Уже достаточно рассвело, и отсюда было хорошо видно, что заросли прибрежного кустарника и осоки, по которым мы носились несколько минут назад на Крайслере,
Лишь кое-где валялись старые бревна, которые мы спьяну приняли за аллигаторов.
Стало немного стыдно. Нервно посмеявшись над собой, мы съехали на песчаный пляж и, подогнав машину к самой воде, устроились на пикник.
Из магнитолы Крайслера негромко мурлыкала джазовая радиостанция, мы разливали текилу в пластиковые стаканчики, развалившись на песке в паре метров от линии прибоя.
– Дима, а ты знаешь, что на небе только и разговоров, что о море? — обратился я к брату с хитрой улыбкой, поднимая стакан с янтарной жидкостью.
– Ага, точно, — ухмыльнулся Дима, — прям как в «Достучаться до небес». Текила и море.
– Ну, давай, за то, что мы сделали это, — торжественно заявил я. — Ещё какое-то время назад мы с тобой бухали паленую водку в мёрзлом сарае в Кабардино-Балкарии, а теперь вот разъезжаем на Крайслере, потягиваем текилу на берегу Мексиканского залива. Жизнь удалась!
– Да, — согласился Дима, зажевывая текилу корочкой лайма. — Мне, честно говоря, до сих пор иногда кажется, что это все сон. Вот проснусь, а я в своей гостинке в Красноярске, и рядом крыса мой доширак доедает.
– Крыса? — не понял я.
– Да, всякое бывало, — помрачнел Дима.
– А знаешь, что, — в голову мне пришла свежая мысль, — поехали жрать лобстеров, я угощаю!
Эмоции переполняли меня, но казалось, что для полного эффекта не хватает какого-то красивого жеста, последнего штриха к картине.
Я достал из кармана тугую пачку баксов и с силой швырнул их в воздух над нашими головами, замерев в предвкушении того, как деньги будут падать на нас самым прекрасным в мире дождём. Но произошло неожиданное.
Посреди абсолютно безветренного флоридского утра, над нашими головами вдруг пронёсся резкий порыв ветра, который подхватил большую часть купюр и бросил их в прибрежные волны.
– Ааааааа! — в ужасе заорали мы с братом и, как были, в одежде кинулись доставать деньги из воды. По пояс в прохладной солёной воде мы метались, как сумасшедшие, падая, матерясь и ныряя, но значительную часть пачки спасти не удалось.
Алчный океан отожрал у меня из кармана больше ста долларов, чем привел в негодование. Долго ещё с братом мы проклинали неожиданную шутку природы, суша на капоте крайслера смятые купюры и свои шмотки.
– Два лобстера и две «маргариты», — мрачно обратился я к официанту, когда мы ввалились в небольшой, но фешенебельный прибрежный ресторанчик, усевшись на веранде с видом на череду белых отелей Сент-Пит Бич.
– Извините, сэр, — растянул губы в вежливой улыбке официант, — но мы не подаем алкоголь раньше двенадцати часов.
– Чёрт, — помрачнели мы с Димой, — тогда две кока-колы.
Кучи мятых долларовых купюр на столе произвели на официанта Родриго положительное впечатление. Ещё ему понравился симпатичный иностранец с глазами цвета морской волны и густой черной щетиной. Родриго долго возился на кухне, украшая блюда с лобстерами веточками зелени. Расставив тарелки и бокалы с колой на поднос, он бросил взгляд на свое отражение в зеркало и, соблазнительно покачивая бёдрами, пошёл в зал.