Увидеть море
Шрифт:
– Кто его спрашивает?
– Это Дима и Паша, друзья его, мы жили недалеко от вас раньше, помните?
– А Юры нету…
– А когда будет?
– Юра умер полгода назад.
Эпизод 6: Обособление обстоятельств
После окончания школы человек превращается в личность. Я говорю о том, что он в первый раз может распорядиться своей жизнью до некоторой степени самостоятельно. Кто-то идёт в армию, кто-то упорно готовится все лето, надеясь без взяток поступить в какой-нибудь самый-престижный-ВУЗ-страны…
В лингвистический институт я попал, минуя кулинарный техникум, и военную академию. Сейчас уже не помню, откуда у меня была такая тяга к кулинарии и военному делу, но чаша весов моей судьбы угрожающе пораскачивалась и склонилась в итоге к инязу.
С детства иностранные языки давались легко. Однако русский, что называется, «хромал», и часть семейного бюджета была выделена на то, чтобы подтянуть грамматику и пунктуацию у эксклюзивного репетитора, к которому меня устроили по «большому блату и протекции».
Репетитор был не прост. Его отрекомендовали как бывшего зам. зама. министра образования республики и заслуженного учителя РФ.
При личной встрече оказалось, что он — это древняя старушка по имени Изольда Ивановна. За стеклами её дубовых сервантов пылились все награды, которые мог нафармить преподавательский персонаж её уровня за такую длинную карьеру. Основной её странностью было то, что она вставляла в свою речь какие-то абсолютно нелогичные паузы. В итоге, за свои же деньги мы выслушали получасовую речь о том, как ей недосуг заниматься с учениками, и какое большое одолжение она нам делает…
– Русский… язык недаром называют…великим, — пафосно проинформировала она, и процесс начался.
Эксклюзивная группа абитуриентов-филологов состояла из меня, и Вовы, который в первый же день знакомства у подъезда бабкиной резиденции предложил мне раскурить косячок (от чего я вежливо отказался), и подогнал мне кассету группы Нирвана, которая показалась редкостной нудятиной. Я ответил ему двойником своей любимой группы — Helloween «Зе киперз оф зе севен киз» и был удостоен снисходительными ремарками.
Разумеется, как настоящие интеллектуалы, мы оба считали, что слишком начитаны и подкованы в родной речи, чтобы ходить к репетитору. И к первому тестовому диктанту подошли с намерением показать старушке, что она зря берёт с нас деньги. Я сделал в диктанте 13 ошибок, а Вова 21. Изольда Ивановна торжествующе посверкала очками, и муштра началась.
Сказать, что атмосфера, царившая на занятиях, была скучна, значит не сказать ничего. Под тиканье настенных часов с кукушкой и мерное бормотание королевы репетиторов мы водили ручками по бумаге, попеременно зевая до боли в скулах. Мой молодой организм протестовал против этой полуторачасовой пытки, и однажды, перед очередным уроком я согласился на предложение Владимира скрасить скучные занятия травкой.
– Будет
Я себе и представить не мог насколько весело будет.
Сделав несколько затяжек, я ничего особенного не почувствовал. Мы ещё поболтали на улице и пошли на занятие. Накрыло меня уже, когда мы прошли в дубовый кабинет, приспособленный для наших репетиторских истязаний.
– Тема сегодняшнего урока — Обособление обстоятельств, — торжественно провозгласила Изольда Ивановна.
«А-ба-са-бле-ни-е-аб-ста-йа-тельст-в, — подумал я, — А-ба-са… бли-и-и-ин…»
Володя зачем-то хихикнул, и я понял, что урок будет для нас нелегким.
Исполненный уважения к этим самым обстоятельствам я взялся за ручку и начал писать диктант. Старушка диктовала нам отрывок из книги Островского «Как закалялась сталь». Там есть эпизод, когда главный герой Павка Корчагин приходит домой к девушке Тоне из богатой семьи. А по ходу романа, если кто не читал, Павка показан этаким библиофилом из народа, что в неудержимой тяге к знаниям измусолил все три книжки, до которых дорвались его мозолистые пролетарские руки, и теперь хочет ещё. И в данном конкретном отрывке он приходит к Тоне домой на чай и видит, что у них дома книгами забиты целые шкафы.
– Павка окинул взглядом длинные ряды книг и удивился, — продиктовала наша мумиеобразная репетиторша, ритмично клацая вставными челюстями.
Написав это предложение, я по привычке пробежал его глазами ещё раз и замер. То, что я написал, показалось мне жутко забавным. Я глубоко вздохнул, надул щёки, покраснел и опустил голову, пытаясь подавить ужасающий непреодолимый взрыв смеха, который рвался у меня из груди.
– Что случилось, Павел? Вы не пишите? — старушка удивлённо воззрилась на мои метаморфозы.
На беду ими также заинтересовался накуренный Володя. Он с любопытством заглянул в мою тетрадь, прочитал, написанное мною, вздрогнул и, сделав судорожный вздох, резко отвернулся и затрясся в попытке подавить нездоровое веселье.
– Молодые люди, вы устали? — Изольда Ивановна явно была в недоумении.
Наступила пауза. Пару минут мы тряслись от беззвучного хохота. Наконец, не поднимая головы, я помотал ею.
– Мы можем продолжать?
Опять минутная пауза. Усилием воли я поднял на неё полные слёз глаза и опять, молча, кивнул. Я сделал ещё несколько глубоких вздохов, и постепенно взял себя в руки. Казалось, потенциальный конфуз был позади, но тут я, перевел взгляд на Володю, и увидел его красное, трясущееся и кривящееся лицо, перекошенное судорогами сдерживаемого смеха. Нас рвануло одновременно.
Мы не засмеялись, и даже не захохотали. Звук, который вырвался из наших глоток, был похож на предсмертное ржание умирающих мустангов. Мы ревели, хрипели и гоготали, стуча лбами по деревянному столу. Мы выли и задыхались, но не могли остановиться. Наши, управляемые каннабиноидами мозги бились в припадке наркотического веселья.
Старушка явно потеряла самообладание и не знала, что делать. Оживленно потряхивая, остатками прически она испуганно переводила взгляд с меня на Вову и молчала.