Увидимся в аду
Шрифт:
Двери разъехались и открыли тоже небольшую, но уютную гостиную. За картинами в роскошных рамах не было видно стен, а на полотнах изображались растения. Самые разные — от роскошных цветов до иссохшей травы.
— Вот смотри. — Старушка ткнула пальцем в картину с бурым, похожим на репейник растением. — Это корень зависти. Именно его Гизы, родственники Марии Стюарт, подсыпали шотландской королеве. Бедняжка так захотела получить титул английской королевы, а вместо этого заслужила прозвище Кровавая Мэри и была казнена. А вот это, — хозяйка ласково погладила изображение маленьких белых цветиков, —
Но тут лекцию грубо прервали. Ворвался «дорогой» — с подносом, на котором соседствовали медный чайник, из которого шел дым, и маленький, фарфоровый, с китайской росписью, от которого пахло крепким душистым чаем. Расставив на столе чашки, варенье, печенье и кекс, покрытый глазурью, «дорогой» испарился.
Чай пах сгоревшей проводкой, на вкус напоминал липкую ленту, но действовал как хороший, выдержанный коньяк.
— Люди такие смешные, — заявила старушка. — Пользуются спиртом, чтобы получить удовольствие. Это же чепуха! — воскликнула она. — Спирт существует, чтобы хранить в нем то, что может испортиться. Или же чтобы протирать им серебро. Но никак не для того, чтобы пить! Это примитивно! Чай, чай и только чай!
Наташа послушно отхлебнула еще чаю и ощутила, что пьянеет.
— Вы поосторожнее, — предупредила хозяйка. — Мы всегда крепко завариваем. Да… — задумалась она. — Так вот. Вы не замечали, что когда люди что-то отдают, они всегда, даже нечаянно мечтают о вознаграждении?
— То есть? — моргнула Наташа.
— То есть когда ты чем-то делишься — угощаешь обедом, даришь подарок, советуешь, то всегда рассчитываешь на благодарность или на взаимность. Так? — улыбнулась старушка.
— Допустим, — согласилась Наташа, не понимая, к чему клонит старушенция.
— И очень редко люди дарят что-либо бескорыстно, — продолжала хозяйка. — Например, мать дает жизнь ребенку. Или женщина мечтает подарить счастье мужчине… — Тут старуха так пристально уставилась на нее, что Наташа заподозрила подвох. Она промолчала, а хозяйка закончила мораль: — Любой дар — это потеря для дарящего. Будь готова к потерям, если тебе дорого чужое счастье.
Наташа не стала уточнять, к чему все это было сказано. Решила, что старуха заговаривается, и закатила глаза, показывая, как ее утомила эта беседа.
— Посмотрим огород? — встрепенулась старушка, и не успела Наташа ответить, как хозяйка уже тащила ее за собой.
Они спустились по длинной крутой лестнице, старушка дернула шнурок-выключатель, и Наташа ахнула. Это был не подвал, а парник. На влажных взрыхленных клумбах от подземного ветерка трепетали тысячи растений. Красивые, страшные, колючие, ветвистые… Клумбы уходили неизвестно куда — казалось, подземелье бесконечно.
— Люди думают, что они, — старушка кивнула на грядки, — растут от солнца. Но мои малыши прекрасно себя чувствуют в темноте. Они впитывают энергию глубинных вод… Знаете, какие у них корни? — всполошилась она.
Наташа призналась, что не знает.
—
— А что… гм… такие… ну, которые для зелий… вообще на солнце не растут? — робко спросила Наташа.
— Растут, — строго ответила садовница. — Но не у меня. В этом моя особенность. И делаю я это лучше всех. Мой род занимается этим испокон веков. Подождите, — велела она, достала неизвестно откуда лукошко и пропала среди грядок.
Вернулась минут через двадцать — за это время Наташа измаялась и продрогла.
— Они иногда так капризничают, — с ходу пожаловалась старушка. — Не хотят вылезать — в особенности если дозрели, привыкли. Самое гадкое — разлучать парочки: они так царапаются, по рукам хлещут! Плачут… Вот. — Она протянула Наташе корзинку с аккуратными пучками, каждый из которых был перевязан чистой веревочкой.
Отдав за пучки целое состояние, Наташа поблагодарила хозяйку, улыбнулась привратнику, который уже не казался таким страшным, и вышла на улицу. Она была так возбуждена от новых впечатлений, что пошла куда глаза глядят — как оказалось, совсем не в ту сторону. Развернувшись, Наташа остановилась, закурила и вдруг заметила знакомую фигуру, стоявшую перед дверью в «Продукты». Фигура с точно таким же изумлением, как и Наташа часа два назад, смотрела то на магазин, то на бумажку.
«Что эта мерзавка здесь делает?!» — рассердилась Наташа, в то время как Маша все-таки открыла дверь, едва не вырвав с корнем хлипкую ручку.
MAШA
14 мая, 21.27
Маша в замешательстве топталась у кухонного стола. Перед ней аккуратными рядами стояли тридцать плошек с ингредиентами будущего зелья. Одни из них следовало варить, вторые — настаивать на спирту, третьи — ошпаривать, четвертые — тщательно разжевать, выплюнуть, залить кислым молоком и настоять в серебряной посуде. Чтобы успеть до закрытия магазинов, Маша носилась так, что кофта на спине и под мышками потемнела от пота. Требовались керамические, фарфоровые, стеклянные мисочки, ступка — непременно из латуни, несколько кастрюль из сверхпрочного металла, медные ковшики разного размера, серебряная кастрюлька — вместо кастрюльки Маша купила сахарницу, хрустальные флаконы…
Но оказалось, что посуда — только половина беды. Три часа, не разгибаясь, она раскладывала корни, веточки, рассыпала пыльцу, обрывала листья, крошила, молола, терла и ровно по граммам, по каплям и по малюсеньким — еще меньше, чем для соли, — ложечкам (без горки!) распределяла все это по разным емкостям.
До того как начать все это смешивать и варить, Маша решила отдохнуть и прогуляться. Грета сказала, что зелье — как фирменное блюдо у хозяйки. Сколько ни давай рецепт — у каждой получится по-своему. Поэтому до того, как начать готовку, нужно как следует сосредоточиться и вложить в зелье душу.