Уязвимость
Шрифт:
— Что-что?..
— Подарок был от тебя?
Да ну нет, конечно!
— Подарок? Тебе подарили подарок? И ты не знаешь кто?
Тон такой, что надрессированная виноватость опять пытается всплыть из моих глубин и обсыпать его извинениями. Но — нет. Пусть лучше в этот рот засунут пальцы до самого горла, чем он выдаст еще хотя бы одно извинение или виноватое местоимение на его манипуляцию!
— И что же тебе подарили?
— Подарок, Стас.
Скидываю вызов.
Глава 6 — Место, которое
Дома мне теперь неуютно. То, что Петр шарился в моих вещах, а перекопал он почти все в шкафу, и то, что так грубо вломился, ощущается мной, как нечто грязное и омерзительно, сродни изнасилованию. Подношу к лицу свой пуловер, вдыхаю запах. Мне кажется, что теперь все пропахло им. Обычно, после того, как он уходит, в моей квартире еще несколько дней витает этот неприятный пошлый запах намешанный с запахом дешевых сигарет. Никак не получается его выветрить. А может это психологическое… У меня бывают зацикливания.
И я растеряно брожу по моей изнасилованной квартире. Поправляю вещи, словно это может что-то исправить. Но это не помогает. И я с раздражением вытаскиваю из шкафа всю одежду, чтобы перестирать её после его прикосновений. И развожу в тазу воду с моющим средством, чтобы все перемыть.
Господи…
Ну что за человек?!
И до пяти утра, я мою, чищу, глажу, как одержимая, несколько раз поревев в процессе. Но когда все отмыто, я закрываю на двери массивную задвижку, что установил мне мастер и… выдыхаю. Всё. Так устала, что не в состоянии поднять рук.
Засыпая, кручу в пальцах изящный хрустальный флакон духов. Он что-то трогает внутри меня. Тонкое, эстетичное, живое… Мне нравится к нему прикасаться.
И только я полноценно засыпаю, как меня будит настойчивый звонок в дверь.
Хныкая, натягиваю халат и плетусь к двери. Кто это может быть?
Бросаю взгляд на часы. Шесть тридцать! Зевая заглядываю в глазок.
Стас…
Открываю дверь.
— Привет.
— Привет, — ходят желваки на его лице. — Почему так долго?
— Шесть тридцать, — пожимаю плечами.
– Я войду?
Еще не проснувшись полностью, не могу сориентироваться — впустить или нет. Зачем так рано?
— А что случилось?
— Я войду, — аккуратно отодвигает он меня в сторону, проходя в квартиру.
Растеряно смотрю ему в след. Он идет вглубь даже не разуваясь.
Замерев в проходе в спальню смотрит на мою кровать. А я смотрю на его профиль, ложась спиной на арку из прихожей в зал.
— Можешь лечь на неё прямо в обуви! — меня накрывает, что я только что все перемыла, потратив на это все свои силы, а он так бесцеремонно натоптал здесь, запачкав светлый ковер грязью. — Меня совсем не обламывает, когда здесь ходят в обуви.
Моя квартира опять изнасилована.
— Извини, — закрывает он глаза, по щекам идут пятна. — Мне показалось, что ты не одна.
Голос срывается. Проходит мимо меня.
Возвращается в прихожую, снимает ботинки.
Я иду в зал, сажусь в кресло и закрываю глаза. Внутри колотится чем-то горячим и очень болезненным.
Стас присаживается
— Саша… Посмотри на меня…
С усилием открываю глаза. Под веками ощущение песка, и в голове шумит.
— Саш, у тебя роман?
— Что?
— У тебя другой мужчина? — дрожат его губы.
— Нет… — шепчу я.
— Скажи мне правду, пожалуйста.
— Нет, — сжимаю я ладонью своё горло.
От его эмоций мне становится больно внутри. Мне кажется, он никогда не был так открыт со мной.
Опускает глаза.
— Ты извини, что ворвался…
Мне нечего на это сказать, и я просто молчу, тревожно разглядывая его лицо.
Достает из кармана пиджака мои перчатки и кладет на подлокотник кресла.
— А шарф ты забыла не у меня, Саш.
— Да?..
И я вспоминаю, что, действительно, развязывала его в холле фотостудии, когда ждала фотосет.
— Значит, в фотостудии потеряла… — бормочу я сама себе.
Прижимается губами к моей оголившейся коленки.
И это вдруг так интимно и близко, что я оказываюсь не готова к таким жестам от него.
— Я редко тебе говорю, — шепчет он. — Но сейчас хочу сказать.
Поднимает на меня глаза.
— Я люблю тебя.
И мне хочется сказать ему в ответ тоже эти слова, чтобы успокоить эту его негромкую неожиданную истерику. Но я не могу! Не могу!! Не потому, что не чувствую. А потому, что между нами давно, быть может с самого начала возведена какая-то стена из обид и недопонимания. И она не позволяет мне сказать ему это. Я просто не в состоянии произнести ни звука.
— А ты меня любишь, Саш? — опять срывается его голос.
Он ищет в моих глазах ответ. Меня начинает потрясывать следом за ним. Горло сводит и ощущение, что сейчас разревусь. Быть может, он первый раз касается меня так глубоко, и я вообще ощущаю его чувства. Не просто слышу о них или знаю. А именно ощущаю. Те чувства, которые могли бы наполнить пустоту внутри меня. Но я не могу их впустить…
Зажимаюсь, обнимая себя за плечи. Но пересиливая себя, киваю в ответ.
Если бы он спросил меня ТАК хотя бы год еще назад, наша стена была бы разрушена. Но он делал все это время что-то совсем другое. Противоположное. А теперь я уже так деформирована его перманентным цинизмом и поверхностностью, что не способна отреагировать на это так, как ему сейчас нужно. Я так долго этого хотела. А потом перестала хотеть, настроившись на его волну. А сейчас оказалась совершенно не способна принять. Это место внутри меня сломано…
– Я хочу тебя… — вглядывается он в мои глаза.
Едва заметно отрицательно кручу головой. Стоп. Хватит. Я не хочу больше этого обнажения. Я к нему не готова!
— Почему?
— Я легла час назад… убиралась… очень устала…
— Почему ночью?
Хмурюсь. Рассказывать не хочется. Но есть вопрос, наверное, должен быть ответ? Или не должен?
— Просто… — пожимаю плечами. — Не спалось.
— Ладно, — кивает он, опуская глаза. — Ладно… Ложись. Я поеду…