Уйди из моей жизни
Шрифт:
На кухне он промыл ей порезы и, убедившись, что в них не осталось осколков стекла, заклеил раны пластырем. Успокоился он лишь тогда, когда усадил ее на диван и сам сел рядом.
— А сейчас, — произнес Байрон, — будь добра, скажи мне, что же все-таки случилось?
До этого момента они оба молчали, если не считать того, что Байрон спросил, где она держит свою аптечку. Даниэлла боялась заговорить, так как в такой ситуации могла себя выдать. Но она знала, что вопросов ей не избежать.
Он признался, что любит ее, а
— Ты меня поразил, — наконец тихо сказала она, отлично сознавая, что это не ответ на его вопрос. Но ничего лучше она сейчас не могла придумать.
Его темные брови поднялись.
— Ты сказала, что не веришь, будто бы я все еще люблю тебя?
Хорошо, она верила. Но все дело в том, что она не хотела, чтобы это было правдой. Это может вызвать множество осложнений. Сейчас больше, чем когда-либо, ей хотелось, чтобы Тони был рядом. Ей нужен человек, который мог бы защитить ее от Байрона.
— Десять лет — долгий срок, — сказала Даниэлла. — Люди меняются.
Его серые глаза сузились, стали холодными и злыми. И неожиданно резким голосом он произнес:
— Девять лет и семь месяцев, если быть точным. И изменилась за эти годы только ты, я — нет.
Она попыталась взглянуть ему в глаза, но не смогла и вместо этого опустила свой взгляд на пораненную руку.
— Ты намекаешь на то, что не испытывала ко мне настоящей любви?
Даниэлла кивнула, не желая вслух произнести явную ложь.
— И ты не хочешь, чтобы я вернулся в твою жизнь?
Она снова кивнула.
— Мне следовало об этом догадаться, когда я услышал, что ты вышла замуж за Джона Смита, — внезапно рассердившись, почти прохрипел он. — Черт, я должен был прочитать предупреждающие знаки, когда… — Звонок в дверь прервал его речь. Он нахмурился. — Ты кого-нибудь ждешь?
— Нет, — ответила она, но поспешила встретить нежданного гостя. Сейчас все, что могло положить конец этому мучительному разговору, было желанно. Однако, когда она открыла дверь, ее надежда сразу улетучилась.
— Мама?! Что ты здесь делаешь?
— Ну и ну. И это радушный прием? — возмутилась Эвелин Тэйлор-Гарнхэм, вплывая в дом. — А я привезла тебе сережки, которые ты на днях обронила. Я нашла их, кстати, под подушкой.
— О, спасибо, мама. — Какая забота! Это было очень непохоже на ее мать. Обычно их отношения сводились к тому, что мать звонила ей по телефону за счет дочери. Но больше всего ее сейчас беспокоила встреча Байрона и матери. Может, ей следовало предупредить…
Но было уже слишком поздно. Даниэлла, стоя позади матери, вдруг увидела появившегося перед ними Байрона с протянутой для пожатия рукой и широкой дежурной улыбкой на губах.
— Эвелин, как приятно снова вас увидеть после стольких лет!
Даниэлла не могла видеть лица матери,
— Вы! — в бешенстве воскликнула женщина. — Что вы здесь делаете? — Она и не подозревала, что повторяет слова дочери, когда та увидела Байрона неделю назад.
— Я навещаю Даниэллу, — спокойно заявил Байрон с веселой насмешкой в глазах.
— Я это и сама вижу. Но зачем? — настаивала она. — Вы больше не часть ее жизни. — Ярко-желтый костюм еще больше подчеркивал ее и без того пышные формы, а седые, высоко забранные волосы, отливали лиловым. Даниэлла давно уже оставила попытки убедить маму одеваться менее вызывающе, во что-нибудь более подходящее ее возрасту.
— Нет такого закона, который запрещал бы мне навещать свою бывшую жену, — ровным голосом сказал Байрон, подмигивая Даниэлле и как бы спрашивая ее, в каком ключе должен был бы прозвучать его ответ. — Я случайно оказался в этом районе и…
— И я уверена, что Даниэлла собиралась выставить вас за дверь, — заявила Эвелин Тэйлор-Гарнхэм. — Если же она до сих пор этого не сделала, то сделает обязательно. Вы не вправе навязываться ей.
Байрон посмотрел на Даниэллу; в уголках его губ пряталась улыбка.
— Разве я навязывался?
Даниэлла покачала головой.
— Мне кажется, мама, что я сама должна решать, кого мне приглашать в свой дом.
— Так ты его пригласила? Я не ослышалась? — насмешливо спросила миссис Тэйлор-Гарнхэм. — Как ты могла, Даниэлла? После всего, через что ты прошла по вине этого мужчины!
Боясь, что ее мать может сказать лишнее, Даниэлла уже открыла рот, чтобы перебить ее, как Байрон спокойным голосом произнес:
— Мне кажется, мы оба хорошо знаем, что послужило причиной нашего с Даниэллой развода, Эвелин, хотя это было так давно. Мы с Даниэллой достаточно повзрослели, чтобы больше не таить друг на друга никаких обид. И поэтому я не вижу причины, которая помешала бы нам быть хорошими друзьями.
Даниэлла даже начала было им восхищаться — до тех пор, пока он не произнес последнюю фразу. Услышав ее, Даниэлла тихонько вскрикнула. Вот сейчас мать без колебания накинется на него — она была далеко не самой тактичной женщиной на свете, — и Даниэлла быстро проговорила:
— Тебе не пора уходить, Байрон? — Она знала, что бесполезно пытаться отделаться от своей матери: она не покинет дом до тех пор, пока не уйдет Байрон.
— Мне? — Его брови вопросительно поднялись.
— Думаю, что да, — ответила она, глядя ему прямо в глаза и умоляя взглядом понять намек и уйти. Ее ужасало, что мать может еще что-нибудь ляпнуть.
Ей показалось, что Байрон хочет сказать какую-нибудь колкость, но он в конце концов кивнул, соглашаясь, и послал ее матери еще одну из своих широких, деланно-смиренных улыбок.