Уйти, чтобы остаться
Шрифт:
«Видно, решила, что я пижоню», — подумал Вадим и смутился.
— Поэтому у вас хорошее настроение? — перебила девушка.
— Все очень запутано. Например, недавно была опубликована статья, в которой довольно доброжелательно отзываются о моей работе. Хотя автор статьи придерживается противоположной точки зрения. А для этого, поверьте, надо быть мужественным человеком.
— Ну вот видите, как у вас все хорошо.
— Не совсем, — вздохнул Вадим. — Я сейчас наблюдаю на старом заброшенном инструменте. Поэтому я во многом не уверен.
—
— Моя работа не в плане. И мне трудно втиснуться в график нашего основного инструмента…
— Да. Сложно все, — посочувствовала девушка.
Как вас зовут? Вадим? А меня Вероника.
— Есть такое созвездие. Волосы Вероники. Северное созвездие без ярких звезд.
— Вот и я неяркая, — серьезно произнесла девушка.
К скамейке подошел мужчина в кепи. Мятый пиджак свисал с тощих его плеч, широченные штанины брюк едва доходили до щиколотки, обнажая грязные дырявые носки. Мужчина секунду постоял, рассматривая молодых людей маленькими глазами.
— Денег бы дали. Домой доехать… А?
Вадим торопливо полез в карман.
— Отошли бы, а то как из бочки, — Вероника отвернулась.
— А ты не нюхай. Не цветок. Не нарцисс вроде — обиженно произнес мужчина, настороженно следя за Вадимом.
— Вижу, не нарцисс, — рассердилась Вероника и добавила, обращаясь к Вадиму: — Хватит ему. «Домой доехать».
Мужчина замахал руками и торопливо забормотал:
— А тебе-то что?! Небось не твой кошелек, а уже приказываешь.
Вадим протянул ему какую-то мелочь.
Мужчина сделал шаг в сторону и стал громко пересчитывать. Затем опустил деньги в карман и, не удержавшись, бросил на прощанье:
— Беда с ними, с бабами…
Вадим улыбнулся. Он и сам не знал, отчего он вдруг улыбнулся.
— А ведь он оскорбил меня, — негромко проговорила Вероника.
— Вступать с ним в диспут? Глупо, — ответил Вадим. Он злился на себя за эту неуместную улыбку, за эту ненужную фразу.
— Конечно, для человека, увлеченного звездами, наши земные дела…
Вы себе не представляете, насколько вы правы, — прервал ее Вадим.
Вероника взглянула на его хмурое лицо и встала.
Все произошло неожиданно.
Когда Вадим поднялся со скамейки, двери троллейбуса закрылись, и он, подмигивая красным глазком, отчаливал от тротуара…
Вадим шел вдоль набережной. С афишной тумбы улыбался зализанный фокусник. По матовому стеклу реки толчками неслась изящная «двойка», всплескивая веслами, словно большая стрекоза.
В боковой аллейке перед сидящей на скамье парой стоял мужчина в кепи. Тот самый…
Вадим остановился и крикнул:
— Послушайте, вы, вы, который в кепке. Вы — осел!
— А по соплям?! — беззлобно ответил мужчина, едва повернув голову.
Вадим сунул руки глубоко в карманы, секунду постоял и пошел дальше…
Небо было пробито звездами. Их жидкий свет капал на землю прозрачным дождем с запахом хвои, свежей воды, дымом порта.
Дорога выложена кирпичом.
Ипполит и Вадим занимали угловую комнату с удобным балконом, через который можно проникать в комнату, минуя бдительных вахтеров с их «доброжелательными» языками. Многие обитатели гостиницы имели в городе свои квартиры, но «приют» был удобен — работа ночная. Если ночью небо затягивают тучи и нельзя наблюдать, куда деться? Не ехать же в город. Вдруг через час тучи разойдутся?!
Вахтер, тетя Женя, среди ночи стучит пресс-папье в одну из комнат. При этом просыпаются оба этажа. «Эй, звездочеты! Небо очистилось». — «Где?!» — «Со стороны магазина, как условились… Днем доспите!»
Тетя Женя уважала радиоастрономов. Их будить не надо. Для них тучи не помеха… И если наблюдение ночью, то они работают, а не бегают, как астрофизики, спать при каждой тучке…
…Тетя Женя изумленно оглядела Вадима. Столь позднее возвращение Родионова из города — событие исключительное, даже не принимая во внимание съехавший набок галстук и небрежно наброшенный пиджак.
Со второго этажа спускался Эдуард. С чайником в руках. Эдуард сегодня ночевал в гостинице. Он с вечера испытывал поглощающую насадку, используя весь наличный запас аккумуляторов. Днем всех аккумуляторов ему не собрать.
— Слушай, ты из города? — спросил Эдуард. — Чем закончился матч? — «Динамо» или «ЦСКА»? Впрочем, как ты изрек? Футбол — это…
— Массовое охмурение, — продолжил Вадим. Его всегда удивляли скачки в мышлении Эдуарда. Аккумуляторы — футбол! Такой же Ипполит. У него с Эдуардом много общего.
Эдуард отошел, размахивая чайником и насвистывая «Марш футболистов» — назло!
Вадим вошел в номер. Знакомый запах прихожей, составленный из табака, прелых собачьих пим и жженой канифоли, был прошит чужими терпкими духами. Все понятно. В комнате под столом валялась пустая бутылка из-под коньяка. В тарелочке среди колбасной кожуры и надкусанных ломтей сыра торчали сигареты с красным помадным ободком. Кусок портьеры был зажат балконной дверью — когда закрывали, не обратили внимания. Не выходить же через подъезд, что простреливался неутомимой тетей Женей…
Ипполит лежал на кровати и рассматривал последний номер «Радиоэлектроники». Свободная поза усталого человека.
— Как голова? — ехидно спросил Вадим. — Не болит?
— Голова?! Ах, голова… Побаливает в меру…
Вадим шагнул к своей кровати и сбросил пиджак.
Но тут же приподнял его и взял с подушки заколку с перламутровым камешком.
— Хорошо, что твои приятельницы не забывают еще чего-нибудь.
— Они аккуратные.
— Не совсем, — Вадим швырнул на стол заколку и перевернул подушку. — Не понимаю, зачем врать!