Уйти, взявшись за руки
Шрифт:
Истошный ор Фантикова:
– Ребя, беги!
Сулящая хороший конец команда Усатого Прапора:
– Все наверх!
Пацаны моментально выпрыгивают из окопа. Усатый прапор отшвыривает Родионова с дороги и с кряхтением ложится грузным животом на гранату. Может быть, бронежилет поможет? Усатый Прапор ещё успевает повернуть голову к Родионову и послать ему прощающую улыбку. Граната глухо ахает. Улыбка злобным оскалом костенеет на мёртвом лице. Лишь один-единственный крохотный осколок вырывается на свободу и чиркает Родионова по правой щеке. Оставляет метку. А бронежилет-то Усатому
Чёрная тень обретает тело и личность, какие совсем не полагаются такому бесплотному объекту. Но никаких лапищ, заросших диким волосом, никаких остроконечных ушей или вывернутых ноздрей. Ничего сатанинского. Чисто выбрит, приторный голос. Вот только белый халат на плечах и узкий медицинский скальпель в латексной печатке не вполне уместны. Впрочем, нельзя запретить психопату выглядеть, как психопат. Это же Доктор – маньяк-убийца, существо без души. Когда Зло проникло в мир и встретило Доктора, оно содрогнулось.
– Вы кто?! Что вам надо?
– Ты очень красива. Тебе бы проституткой работать. Но твои веснушки мне не нравятся.
Девушка отпускает чемодан, который с грохотом падает на линолеум, и пытается бежать, однако Доктор цепляет её за медальон.
– Куда же ты? Слушай, а с тобой непросто.
Доктор ещё не знает, как непросто будет с этой девушкой, а если бы и знал? Вряд ли это что-то бы изменило.
Девушка хочет закричать, но скальпель неожиданно легко протыкает ей гортань и вместо пронзительного крика раздаётся лишь тихий хрип. Розовая пена пузырится на губах и горле. Доктор точно рассчитанным движением, вскрывает брюшную полость девушки. Фонтанирует кровь. Это вовсе не битва не на жизнь, а на смерть. Это умерщвление кроткого ягнёнка. С хихиканьем безумца, Доктор потрошит то, что было девушкой и, чтобы не дать этому опрокинуться на спину, наступает ногой на вывалившиеся кишки.
Стены кренятся. Пол идёт под уклон. В полном одиночестве девушка летит в бездонную немую пропасть, состоящую из замогильного мрака. «Я не хочу туда! Я хочу домой! К маме!»
Поднявшийся ветер стонет за окнами, оплакивая погубленную жизнь.
Тот же день.
Во тьме за глухими стенами воет и бьётся ветер. В сумеречном свете тусклых лампочек теряется конец длинного коридора. Эхо шагов гулко отдаётся от стен, забегает вперед, в полумрак, возвращается назад и, наконец, затихает. Впереди маячит чей-то размытый контур Кто там? Живое существо или может, это влияет на воображение неумолимая жара?
– Не притворяйся, что тебя здесь нет! Зачем ты сюда приехал? Институт – место кошмаров и смерти! Это место принадлежит Чернокнижнику!
Размытый контур превращается в чудовищное создание. Лицо здоровенной твари непрерывно меняет свои очертания самым ужасным образом: крючковатый нос становится гораздо крупнее и нависает над щелью рта, из которой вылезают огромные жёлтые клыки. С клыков течёт слюна. Рубиновые глазки пылают неистовой злобой и жаждой убийства. Фигура тоже трансформируется: ноги укорачиваются, а руки удлиняются. Такими ручищами можно обнять пароход. На уродливых
Люто взвыв, тварь вонзает когти в горячее сердце и тушит искру человеческой жизни.
Однажды настаёт тот скорбный час, когда останки преставившегося предаются земле, где они будут покоиться до конца времён и всеобщего воскресения. Особые дни поминовений усопшего – третий, девятый и сороковой. Поминовение в эти дни согласуется с церковным учением о состоянии души за гробом. Молитвенное воспоминание умершего именно в эти дни имеет большое значение для него и для облегчения страданий от разлуки с телом, и для умилостивления Господа, Который один определяет по земным делам человека подобающее ему место за гробом.
Часть первая. Третины
Вот, Я посылаю вас, как овец среди волков: итак будьте мудры, как змии, и просты, как голуби.
1
– Родионов! Зачем ты сюда приехал?
Люто взвыв, страшный монстр вонзает когти в сердце Родионова и Родионов мгновенно просыпается. Распахивает глаза, рывком садится на постели, дико озирается. Где он? Что с ним?
Родионов заключен в тесную трясущуюся коробку. Внутри чернильная тьма, душно. Снаружи остывает насквозь мокрая ночь, но её не видно – плотная оконная штора опущена до самого низа и ни один лунный лучик не пробивается в купе. Это Русалина так захотела. А кто такая Русалина? Ах, да! Попутчица. Веснушчатая девчонка с пушистыми светло-русыми волосами, стянутыми на затылке в хвостик. Вон она что-то бормочет во сне, свесив руку с верхней полки. Родионов с облегчением переводит дух. Вспомнил! Он же едет на поезде в незнакомый городок, поступать в Институт. Толстая хмурая проводница давеча ворчала на посадке, что в этот городок вообще мало кто ездит. Туда ведёт тупиковая ветка.
Старый вагон гремит и качается. Немногочисленные пассажиры крепко спят. У Родионова вдруг невыносимо начинает зудеть правая щека. Он осторожно трогает её – холодная, как эскимо. Ага, ясно – это чешется шрам, полученный прошлой весной в армейке.
– Хррр-ха!
Оказывается, в купе кроме Родионова и Русалины есть кто-то ещё. В густой черноте напротив Родионова едва угадывается чей-то силуэт с нечёткими границами. Силуэт притаился под полкой, на которой лежит Русалина.
– Будь здоров, воин.
Что за глюк? Неужели это Усатый Прапор? От удивления у Родионова даже шрам перестаёт чесаться.
– Это вы, товарищ прапорщик?!
– Угадал с первого раза. Добре.
– А я думал, вы того…
– Правильно думал.
– А как же вы здесь?
Усатый Прапор невидимо ухмыляется:
– Значит, недостаточно глубоко закопали. Хе-хе. Шутка, воин. Я тут как бы в командировке. Помогать тебе, советовать, ну и всякое такое. Закрепил в голове?
– Так вы мой ангел-хранитель, что ли?