Узаконенная жестокость
Шрифт:
Лимож был просто одним из многих городов и замков, которые с пугающей быстротой переходили в руки французов. То, что он так внезапно сменил свою вассальную зависимость, явилось особенно болезненным ударом для Эдуарда, в немалой степени потому, что его удерживал для него епископ Жан Кро, в прошлом верный советник и близкий друг, который был к тому же крестным отцом одного из сыновей Эдуарда. Фруассар утверждает, что Черный Принц «поклялся душой своего отца - а такую клятву он нарушить не мог, - что не успокоится до тех пор, пока не отвоюет обратно этот город и не заставит предателей дорого заплатить за свое вероломство».
Как столица региона Лимож имел стратегическое значение и являлся первоочередной целью английского контрнаступления. К тому же город процветал, и в нем было сосредоточено огромное количество богатств. Согласно оценкам одного авторитетного историка, в центральной части осажденного города находилось более трех тысяч человек,
Осада началась в сентябре 1370 года. Черный Принц лично руководил операцией, несмотря на тяжелый недуг. Перемещаться он вынужден был на носилках. Вместе с ним находились его главные вельможи. Войско, равномерно разбитое на кавалерию, пехоту и лучников, составляло свыше трех тысяч человек, но наиболее эффективным компонентом армии были минеры, люди тяжелого физического труда. Им приходилось спешить, поскольку силы французов располагались неподалеку. Минеры быстро подвели подкоп к городским стенам, и, возможно, им пришлось отражать подземную контратаку французов. Фруассар и французский автор «Хроники первых четырех Валуа» отмечают, что командир гарнизона Жан Винемер «сделал контрподкоп, и получилось, что минеры противоборствующих сторон сошлись в схватке». Подкоп был подготовлен за неделю. Когда подожгли подпорки, то большой участок стены обрушился в ров. Англичане бросились на штурм. Фруассар описывает последующее разорение города. Вельможи и рыцари
...ворвались в город, за ними следом побежали пешие солдаты, и все были готовы нести разорение и убивать огульно, без разбора, поскольку получили такой приказ. Происходили ужасные сцены. Мужчины, женщины и дети опускались перед Принцем на колени, умоляя: «Сжальтесь над нами, милостивый господин/» Но тот был настолько возбужден гневом, что никого не слушал. Никто не обращал никакого внимания, кто попадался им пути - мужчина или женщина: всех предавали смерти, в том числе и многих тех, кого не в чем было винить. Более 3000 - мужчин, женщин и детей выволокли на улицу, чтобы перерезать им горло.
Один из английских отрядов получил приказ пробиться к дворцу епископа и захватить его. Епископа привели к Черному Принцу, который сказал, что ему отрубят голову. Часть гарнизона вместе со своим командиром храбро сражалась, но, в конце концов, французы были вынуждены сдаться. «Но никакой передышки не получилось, англичан уже было не остановить, - пишет Фруассар.
– Город Лимож был безжалостно разорен и разграблен, а потом сожжен и полностью разрушен».
Лимож, битва при Азенкуре и шевоше (конные набеги англичан) стали символами жестокости Столетней войны. И все-таки, как и в случае с другими эпизодами зверств, истинные масштабы резни все-таки под вопросом. Ричард Барбер сомневается, что число погибших составило 3000 человек. Согласно его оценкам, погибло около 300 человек, или десятая часть населения, что, возможно, даже меньше, чем количество тех, кто с оружием в руках защищал город, - численность гарнизона составляла примерно 500 воинов. Если эта более скромная цифра верна, то возникает интересная параллель с событиями из истории Древнего Рима. В легионах, которые не сражались должным образом и не оказали надлежащего сопротивления, убивали каждого десятого, чтобы в дальнейшем воины более решительно дрались с неприятелем. Не действовал ли Эдуард сознательно по данному классическому прецеденту? Возможно, он счел наказание соответствующим, поскольку Лимож беспрекословно сдался врагу. Но независимо от того, сколько было убито - триста человек или три тысячи, - Эдуард сделал недвусмысленное предупреждение другим городам и замкам в своей вотчине, которые слишком быстро капитулировали перед французами.
Английские источники восхваляют кровавое побоище. Так, Уолсингем пишет, что Черный Принц «убил всех, кого нашел, лишь немногих пощадили и взяли в плен», в то время как Герольд Чандоса заявляет, что «все были убиты или захвачены в плен».
Как и после битвы под Азенкуром, французские источники мало внимания уделяют резне, и даже имеющиеся скудные упоминания оказываются противоречивыми. Один монах утверждает, что людей убивали в церквах и монастырях, где они, как и в Безье, искали защиты и убежища, а в «Хронике первых четырех Валуа» встречается упоминание, что англичане «многих граждан предали смерти». Однако хронист из самого Лиможа информирует нас о том, что «все находящиеся в городе - мужчины, женщины и духовенство - были взяты в плен». Гнев Эдуарда был настолько велик, что он распорядился сжечь Лимож, и пожар до такой степени уничтожил город, что реконструкцию завершили только в XVI веке. Как пишет Майкл Джоунс в своей статье «Война и Франция в XIV веке»у «систематическое разрушение целых городов и кварталов было относительно редким явлением». Поэтому, если судьба жителей каким-то образом повторила судьбу их города, то резня, действительно, получилась жестокой, и многие некомбатанты, естественно, пали жертвами жестокого приступа.
То, что Эдуард отдал приказ никого не щадить в Лиможе и велел разрушить
По мнению одного из историков, к тому времени, когда Фруассар писал о событиях в Лиможе, уже можно обнаружить растущую предвзятость в отношении англичан. И все же его хроники проникнуты немалым состраданием и убедительностью. Что касается жителей города, то, согласно его наблюдениям, «они ничего уже не могли сделать, поскольку больше не являлись хозяевами своего города». Об англичанах он пишет:
Не понимаю, как же они не смогли сжалиться над людьми, которые имели весьма отдаленное отношение к совершенной измене. И все-таки они заплатили сполна, причем их плата оказалась намного выше, чем у истинных вождей мятежа. Не нашлось бы ни одного, даже самого жестокосердного и бездушного человека, который бы, оказавшись в тот день в Лиможе и вспомнив Господа, не заплакал бы горькими слезами при виде происходящей там ужасной резни.
Таким образом, по словам Кристофера Оллман-да, произошла «техническая измена», не более того. Фруассар дает ясно понять, что повинные в измене легко избежали наказания, в то время как невинные понесли суровую и незаслуженную кару. Жан Ви-немер и воины, сдавшиеся после штурма, стали почетными пленниками, хотя законы войны позволяли англичанам предать их смерти на месте. Епископ Лиможа тоже не лишился головы, а был по просьбе папы Римского препровожден в Авиньон, где провел остаток дней в комфортном уединении. Получается, что для одних действовали одни правила, для других - совершенно другие. Но Второзаконие не предусматривает исключений по классовому положению. В очередной раз истолкование законов было «подогнано» под обстоятельства, или под прихоть текущего момента. Бессовестная манипуляция законами ради того, чтобы получить в итоге то, что нужно победителю, не несет в себе ничего нового. В авторитетном исследовании законов и обычаев войны и измен Мэтью Стрикленд подчеркивает, что «монархи и правители были склонны наказывать смертью тех, кого считали предателями. Они были повинны в том, что удерживали собственные законные владения, даже если на самом деле эти люди лишь преданно защищали ключевую крепость для собственного господина». Как точно подметил Майкл Прествич, «мятеж оставался полезным оправданием для устранения рыцарских ограничений».
Как уже обсуждалось в главе 2, милосердие играло важную роль в политике с позиции силы, как это продемонстрировал Эдуард III в знаменитом эпизоде с жителями Кале. Черный Принц не был настроен на подобные шаги в Лиможе, и здесь его обвинили в отсутствии должного милосердия. Джон Барни изобразил Черного Принца как сурового и неумолимого властителя, ведущего войну «с безжалостностью, которая приводила в ужас врагов и радовала союзников». Образ Принца как знаковой фигуры рыцарства был выстроен на его победах при Креси, Пуатье и Нажере, но его репутация сформировалась на безжалостной манере разжигания войны, что подтверждается его опустошительными шевоше и неуступчивой позицией в Каркассоне в 1355 году, где, отказавшись от щедрых даров трепещущих горожан, он сравнял с землей предместья. Хронист Томас Уолсингем пишет, что Эдуард неоднократно направлял герольдов к жителям Лиможа с требованием о том, чтобы город сдался на его милость, а также предупредить, что отказ подчиниться приведет к разорению города. Если так, то, скорее всего, именно крайне суровый характер Черного Принца вынудил город сопротивляться, поскольку милость этого полководца, скорее всего, вызывала сомнения. Эдуард понимал, что простые горожане едва ли могли повлиять на решение. Возможно, он рассчитывал, что они поднимутся против своих вельмож. По иронии судьбы главные горожане, которым, в силу своего положения, приходилось больше всего опасаться карающего правосудия англичан и которые, следовательно, не особенно верили в снисходительность Принца, оказались в числе тех, кому удалось спастись.