Уж замуж невтерпеж
Шрифт:
— Вау! — Настя захлопала в ладоши и запрыгала. — Я знаю, что это! Какой красавец! Пузан! — Она любовно провела ладонью по округлому боку. — Серебряный?
Виктор усмехнулся:
— Нет, серебряный такого размера стоил бы бешеных денег.
— А медали? — Настя указала на металлические кругляшки.
— Тогда на всех самоварах медали лепили, для форсу, наверное, — предположил Виктор.
— Нет, это, скорее всего, награды с выставок, в Нижнем проходили торговые ярмарки, и там лучшим товарам присваивали всякие награды, — поделилась своими знаниями жена Виктора — Маша. — У моего деда есть наподобие,
— Ой, мы можем попить чай из самовара! — восхитилась Настя.
— Попробуем, — пообещал Виктор.
Насте непременно захотелось научиться ставить самовар, Маша собралась по воду, она так и сказала «пойду по воду». Она обнаружила в сенях древнее коромысло, прихватила его и пару ведер, оставшихся еще от прежних хозяев. Мы хотели сами сходить, но Маша улыбнулась и покачала головой:
— Дайте хоть вспомню, как это делается.
— А где воду набирать? — спросила Настя.
— В озере, где же еще, — пожала плечами Маша.
— Да вы что! Ребята! Нет, из озера никак нельзя!
— Можно-можно, — успокоили ее, — здесь отовсюду родники бьют, чище не бывает.
Настя приехала с Егором, но мы уже знали, что они не вместе. Расстались, он жил у себя дома, она оставалась на той самой съемной квартире. Никто ни о чем у них не спрашивал, мало ли, какие у людей обстоятельства и отношения. Егор выглядел спокойным, немного отстраненным. Все больше занимался с маленьким сыном. Настя, когда замечала его, бросала что-нибудь недовольное: «Оставь, не так…», «Я не это просила», «Займись, наконец, делом!». И всякий раз он как будто пугался ее окриков и замечаний, опускал голову и начинал излишне суетиться. Естественно, раздражая ее еще больше.
— Егор, проверь, пожалуйста, подгузник у Илюши, разбери вещи, а я пока посмотрю, как там Маша. — И Настя убежала.
Мы с Виктором отправились во двор, колоть дрова.
У него там лежало сухое бревно, его надо было распилить, разрубить — на месяц точно хватит.
Нашлись и пила, и топор, правда, пилу надо было править, а у топора рассохлась рукоятка. Ну да ничего.
Из дома слышались женские и детские голоса. Вокруг зудели комары, солнце клонилось к вечеру, пахло травой, нагретой землей, грибами… я поднял голову и увидел женщину, несущую воду. До меня не сразу дошло, что это Маша. Она шла в высокой траве, точнее, не шла, а плыла, так величаво и неспешно, будто не тяжелые ведра, а саму себя несла напоказ добрым людям. Резное коромысло лежало на плечах — не качнется, полные ведра — не плеснут. «А сама-то величава, выступает, словно пава…» — пришло на ум. Следом семенила Настя в растянутом свитере и обрезанных джинсах:
— Можно мне попробовать?
Маша остановилась:
— Бери…
Она помогла Насте переложить коромысло.
— Тяжелое, — пожаловалась Настя, согнувшись.
— Ты плечи не напрягай, расслабь, — посоветовала Маша, — вот так.
Настя с застывшей на губах улыбкой осторожно двинулась к крыльцу. Виктор, взглянув на нее, усмехнулся.
— Маш, где ты научилась? — спросил я.
— Ты насчет коромысла? В деревне, где же еще. Меня девчонкой мама в Карелию возила, и в Подмосковье, если поискать, этого добра тоже хватало. Сейчас-то, конечно, экзотика, а раньше попробуйте-ка натаскать
Тем временем Настя боком взобралась на крыльцо и попросила открыть двери.
— Ставь на лавку, — подсказала Маша, помогая Насте снять ведра с коромысла.
Из дома навстречу выкатился Егор с маленьким Ильей. И снова посыпалось: «Куда ты?.. Прямо под ноги!.. Постой!.. Возьми ведра!.. Егор, ты что, специально?! Оставь ребенка! Оставь, я тебе говорю! Я сама!»
Я отвернулся, чтоб не видеть униженного мужика. Пока Настя воспитывала Егора, Маша подхватила ведра и унесла в дом.
— Вить, — крикнула в окно, — самовар где ставить?
— Сейчас! — отозвался он.
Настя забрала ребенка у Егора и ушла, сердито хлопнув дверью. Егор обреченно опустился на ступеньку крыльца. Виктор отложил топор, мы переглянулись.
— Егор! — позвал Ворон.
Тот поднял голову, посмотрел вопросительно.
— Вынеси самовар, он тяжелый, девчонки надорвутся.
Егор с готовностью вскочил и метнулся в дом. Оттуда опять послышались взрывы голосов. Но Егор все-таки выполнил просьбу, вынес пузатый самовар. Огляделся, подумал. Сначала поставил на лавку. Неустойчиво. Увидел пенек перед крыльцом. Спустился, покачал, надежно ли? Кивнул сам себе и установил пузатого на подставку.
Подошел Виктор, они вдвоем поколдовали вокруг самовара. Залили воду, посмотрели: ничего, не подтекает.
— Ну что, давай разжигать, — предложил Виктор.
— Давай, — согласился Егор, он заглянул в самовар, — слушай, мне помнится, тут нужен сапог…
— Найдем, — пообещал Виктор.
И действительно, пока Егор строгал для растопки самовара лучину, Виктор порылся в чулане и притащил старый кирзовый сапог.
— Классика! — похвалил Егор.
Всю неделю, пока мы жили в Витиной избе, Егор возился с самоваром. Казалось, он обо всем забыл, даже на Настю не реагировал. Я его так и запомнил, сидящим во дворе перед дымящим самоваром.
И Настя успокоилась, перестала доставать мужа.
Уходила на озеро, прихватив с собой сына, или, оставив его на попечение кого-нибудь, убегала одна, бродила где-то…
Почти все время шли дожди. Мы ходили за грибами, жарили их на печке. Женщины пекли блины. А когда появлялось солнце, мы все шли на озеро.
Время от времени моя жена уединялась с Настей, говорили о чем-то. Настя, казалось, утихомирилась, как будто утратила часть своей неуемной энергии. Жаловалась на усталость и нежелание что-либо делать. Да ее никто и не заставлял.
Егор в разговоре с нами признался, что собирается уехать куда-то далеко, в Сибирь. Вроде бы ему там подвернулась хорошая работа.
— А Настя как? С тобой? — спросил Виктор.
— Нет, — он помотал головой, — мы не вместе…
Потом уже, когда вернулись домой, жена рассказала, что у Насти кто-то есть. Вроде бы этот кто-то намного старше Насти. И она отзывалась о нем с большим уважением. «Настоящий мужчина, с ним действительно чувствуешь себя женщиной…» Причем Егор обо всем знал, более того, они с Настиным новым другом были знакомы. Я подумал, что у Егора теперь хорошая прививка против необдуманных поступков. Во всяком случае, он не собирался повторять попытку самоубийства.