Ужас приходит в полнолуние
Шрифт:
Внезапно краем глаза я уловил какое-то движение.
По улице неторопливо шагал в сторону моего дома высокий широкоплечий человек лет тридцати. Время от времени он останавливался возле очередной калитки и совал газеты в ящик, повешенный на забор. Это был Женя Татуев, наш бессменный поселковый почтальон.
В мой почтовый ящик он не положил ничего.
Женя остановился в тени дерева. Неторопливо закурил. Внимательно посмотрел в мою сторону. Я был убежден, что он меня не видит. Но тем не менее я почему-то замер и даже затаил дыхание. Женя потоптался на месте, словно решая, куда
Странная личность.
Взрослый парень, считай уже мужик, а занимается неприлично женским делом. Еще в школе начал помогать матери-почтальону разносить газеты. И после десятого класса тоже подался в почтальоны. Так и остался при этом деле. Наверное потому, что не пошел в армию. Да, кстати, Анечка, которая знает все про всех в нашем маленьком поселке, как-то рассказывала, что Женя был комиссован по статье, связанной с душевными заболеваниями.
Действительно, Женя всегда производил на меня впечатление человека слегка не от мира сего. Способного на неожиданные поступки.
Тут я невольно усмехнулся. Потому что поймал себя на следующей мысли: что за глупое предположение? Ведь до известных событий я считал Женю совершенно обычным парнем и никак не выделял его среди десятка других поселковых парней. И отнюдь не считал его ненормальным.
Да-а-а… Кажется, у меня начался типичный приступ шпиономании: будь бдителен, товарищ, враг не дремлет! Не ровен час, начну всех подряд подозревать…
А еще это странное совпадение, наводящее на невеселые мысли: нападение волков на усадьбу какого-то незадачливого фермера, случившееся позавчера ночью. Перерезали всех коров в коровнике, устроили настоящую бойню. Слава богу, хозяев с детьми не было дома. Об этом мне в двух словах поведал Антон Михайлишин. Вчера, после нападения на Андрюшу.
Волки.
Да у нас волков с незапамятных времен никто поблизости не видел: последнего, если мне не изменяет память, покойный Пахомов застрелил возле соседней деревни лет пятнадцать назад. А тут на тебе: всего в десяти верстах от поселка волки устраивают ночью резню.
Умопомрачительная жара. Убийства в поселке. Обезумевшие волки. Природа сошла с ума?..
Внезапно из-за забора с соседнего участка, с дачи Глаголевых оглушительно заорало радио. Я поднялся и пошел в дом переодеваться, раздраженно швырнув на стол салфетку. Очарование тихого утра было разрушено. Скомкано, как эта салфетка.
Через десять минут я, уже в резиновых сапогах и брезентовой куртке, складывал в корзинку для грибов все, что приготовил еще с ночи: крепко закупоренную литровую банку с водой, полиэтиленовый пакет с сухим гипсом, тонкие хирургические перчатки и алюминиевую столовую ложку. Туда же я положил термос с чаем и завернутые в пергамент бутерброды, которые мне приготовила Анечка. Прикрыл все это куском брезента. Надел легкую панаму, взял тонкую бамбуковую трость и вышел из дома, предварительно поставив его на сигнализацию.
Прежде чем направиться в лес, я сделал небольшой крюк. Мне нужно было кое с кем повидаться.
На Проточной улице я остановился у невысокого зеленого штакетника,
— Доброе утро, Лидия Андреевна, — приподнял я панаму. — Могу я вас отвлечь на минуту?
Лидия Андреевна, тащившая к машине объемистую сумку, как-то странно дернулась и уставилась на меня с таким испуганным видом, словно я по меньшей мере был заблудившимся привидением. Потом она поставила сумку на траву и с явной неохотой подошла к штакетнику.
— Здравствуйте, Николай Сергеич, — тихо сказала она, оглядываясь назад.
— Извините, я не хотел вас напугать.
Вид у Лидии Андреевны был измученный, под глазами красовались плохо запудренные синие круги. Судя по всему, сегодняшняя ночь не пошла ей на пользу. Да и немудрено — учитывая то, что вчера случилось с ее сыном. Сразу же после того, как приехала милиция и «скорая», Андрюшу отвезли в больницу. Федя поехал вместе с ним, а я остался с Леной и Стасей. Обратно Федю привез Антон. Они нам рассказали, что мальчика внимательно осмотрели и сделали укол успокоительного. Осмотр показал, что никаких ранений или травм Андрюша не получил. Кроме психического потрясения. Приехавшие вскоре после этого в больницу родители срочно увезли его домой.
Странная, очень странная история.
— Спасибо вам за вчерашнее, — сказала Лидия Андреевна.
Сказала вежливо, хотя по ее тону я понял, что сейчас она совсем не расположена к разговору. Но мне обязательно нужно было получить ответ на один вопрос. И я решил проявить настойчивость.
— Я могу поговорить с вашим сыном? — спросил я насколько мог учтиво.
— Что вы! — замахала Лидия Андреевна руками. — Ни в коем случае!
— Но это очень важно, поверьте мне на слово, Лидия Андреевна. Я отниму у него пять минут, не больше.
— Нет, — сказала она, как отрезала. — Это невозможно. Он вообще ни с кем со вчерашнего вечера не разговаривает. Тем более мы его сейчас в город увозим. Подальше от этого кошмара! Извините, Николай Сергеич, но… Нам пора.
Она снова нервно оглянулась.
Я проследил направление ее взгляда и только теперь заметил за стеклом машины бледное, и потому почти неузнаваемое, лицо Андрюши Скокова.
— Ну что ж… Хорошо понимаю вас. Всего доброго.
— Спасибо, спасибо, Николай Сергеич, — сказала она и почти бегом бросилась к машине.
Я посмотрел ей вслед. Делать было нечего. Я развернулся и зашагал прочь.
Я постарался сделать так, чтобы никого не повстречать на своем пути к озеру. Любопытствующие дачники могли помешать задуманному.
Поэтому я двинулся к Марьину озеру не по обычной дороге грибников и купальщиков — прямиком через сосновый бор, а обогнул поселок по дуге. Миновал станцию и мимо пустынной платформы — как раз ушла московская электричка — пересек запасные пути и, пройдя краем поля, оказался в густом подлеске, за которым начинался уже густой смешанный лес, со всех сторон окружавший озеро.