Ужас в Белом Доме
Шрифт:
Телефонная трубка исчезла за дверным косяком.
— О да, величайший из императоров... Исполнен повиновения воле вашего величества. Навечно и навсегда... Да продлится царствование ваше во славу трона.
За скрипучими изъявлениями любезности последовал звук опустившейся на рычаг телефонной трубки и затем — гневное кваканье на каком-то восточном языке.
Обладателем желтой длани и кимоно оказался пожилой азиат, появившийся в ванной комнате в обществе знакомого красного телефона. Ростом сей восточный человек казался ниже двенадцатилетней дочери президента и весил гораздо меньше
— Что он сказал? — полюбопытствовал президент.
— Кто? Чиун или Смитти?
— А, так это, значит, и есть Чиун. Здравствуйте, мистер Чиун. Как поживаете?
Великий Мастер Синанджу медленно повернул голову в сторону президента самой могучей в мире страны. Увидел улыбку на его лице, дружески протянутую руку. И — отвернулся, скрыв сплетенные пальцы в рукавах кимоно.
— Я сказал что-нибудь не так? — обеспокоенно спросил президент.
— Да нет, все нормально. Просто он малость не в себе.
— А он вообще знает... что я — президент Соединенных Штатов Америки?
— О да, знает, разумеется. Он, видите ли, слегка разочарован.
— А что случилось?
— Да ничего особенного. Вам будет сложно понять. У него своеобразный стиль мышления, и я не знаю, сможете ли вы уяснить, а чем дело.
— А вы попробуйте, — президент скорее приказывал, чем просил.
— Да нет, вы не поймете.
— Мне уже приходилось общаться с японцами.
— Ой, Боже мой... — скривился Римо. — Бога ради, не называйте его японцем. Он ведь кореец. Если бы вас назвали французом, вам бы понравилось?
— Смотря где бы я в тот момент находился.
— Ну, или там немцем или англичанином... Вы же американец. А он вот кореец — и никто иной.
— И при том из лучших, — холодно блеснул глазками Чиун. — Уроженец лучшей части страны — и самой лучшей в этой части деревни Синанджу, средоточия славы этого мира, центра земли, на коий взирают с почтением небесные светила...
— Вы сказали — Синанджу? — переспросил президент.
В памяти его всплыли вдруг воспоминания молодости, когда он служил в подводном флоте. Тогда все в экипаже почему-то шепотом произносили название захолустной деревеньки на берегу Корейского залива, к которой уже двадцать лет с завидной регулярностью наведывались американские подводные лодки. Ходили самые разные слухи — о золоте, которое доставляют таким образом американским агентам, еще о каких-то столь же невероятных вещах. Но как бы то ни было, каждый матрос, от салаги до старослужащего, знал легенду о том, как каждый год в одно и то же время та или иная субмарина получает секретное задание — проложить курс во вражеские воды, чтобы...
— Да восславится имя ее, — закончил Чиун.
— Ах, да, да... Восславится, несомненно. Знаете, это название почему-то ассоциируется у меня с подводными лодками...
— Это дань Соединенных Штатов деревне Синанджу, — охотно пояснил Римо.
— Дань? А за что?
— За то, что вот он меня тренирует.
— А на предмет чего?
— М-м... разного.
Римо не успел продолжить, поскольку Чиун вновь перебил его гневной
— А сейчас что он вам сказал? — полюбопытствовал президент.
— Он утверждает, что его мастерство никогда не использовали в полную силу. Вот они психует по этому поводу.
— По какому именно, простите?
— Видите ли, Синанджу — это, собственно, Дом наемных убийц. Которые столетиями продавали свои услуги разным там императорам, королям и прочим подобным типам...
Закончить ему помешал ввинтившийся в воздух длинный ноготь Чиуна.
— Лишь для того, чтобы не бросать голодных детей в студеные волны! Мы спасали детей! — гневно возопил он.
Римо с извиняющимся видом пожал плечами.
— Он имеет в виду, что веков этак двадцать восемь назад... ну, в общем, еще до рождества Христова... им пришлось топить всех младенцев в заливе, потому что их не на что было кормить. Деревня, понимаете ли, была тогда бедной.
— Всему виной засуха! — сердито затряс бородой Чиун. — И безмозглые бестии, захватившие власть в деревне! И козни врагов-соседей! И...
— Короче, — продолжал Римо, — пока Мастера Синанджу не начали наниматься по всему свету на такую вот службу, деревня прозябала в крайней бедности. От этого они ее, конечно, избавили — но до сих пор любят утверждать, что, мол, спасают от смерти детей и все прочее.
— А этих... Мастеров — их что, много? — спросил президент.
— Нет. Вот остался Чиун и... ну и я, наверное. Но такова традиция Синанджу — говорить о Мастерах так, будто все они живы и здравствуют. Вы ведь думаете о времени как о прямой — сзади прошлое, впереди будущее, вы находитесь посредине. А по нашим представлениям это нечто вроде большой тарелки — так что и прошлое, и настоящее, и все, что будет находятся, так сказать в одной плоскости.
— Но ученики после мастеров остались? — полуутвердительно спросил президент.
— Нет. Чиун первый из них имеет ученика — да еще иностранца к тому же.
— Ага. Но чем же именно они занимаются?
— Я ведь говорил вам — это Дом наемных убийц, — ответил Римо.
— А, и он сердится из-за того, что ему приказали меня не трогать?
— Ну... вообще да. Понимаете, он видит живого президента — а он уже столько времени не имел возможности лишить жизни государственного деятеля. И это оскорбляет его... ну, как если бы вы были президентом Соединенных Штатов, а вас возьми и назначь президентом ассоциации аптекарей. Поняли, в чем дело? Да нет, ни черта вы не поняли.
— Значит, он собирался убить меня, — медленно произнес президент. Его лицо потемнело.
— Говорил же я — не сможете вы ничего понять, — покачал головой Римо.
— Я понял только одно — моя жизнь в опасности. Кстати, кто вас впустил?
— Впустил? — поднял брови Римо.
— Ваша безалаберность, — проскрипел Чиун.
— Слушайте, хотите сами убедиться в том, что у вас тут все открыто, как на ладони? Вы, по сути уже мертвы. Вас, фигурально говоря, уже сунули в духовку — осталось вынуть и поперчить, — Римо осклабился. — Какая, к черту, охрана? Здесь ничегошеньки нет. Смитти сказал, что мы должны, вроде, спасти ваш зад — так пошли, сейчас все сами увидите.