Ужас замка Чилтон
Шрифт:
Наконец управляющий остановился, поднял факел и сбросил с плеча кожаный мешок. Мы замерли перед глухой стеной, сложенной из какого-то строительного камня. На ней тоже виднелись разводы селитры, но она явно появилась после того, как был построен замок.
Оглянувшись на нас, Уильям Коуэт протянул мне факел.
— Будьте любезны, держите его крепче. У меня, конечно, есть свечи, но…
Не договорив, он вынул из мешка кирку и изо всех сил ударил ею в стену. Стена оказалась крепкой; после нескольких ударов Коуэту все же удалось пробить дыру, и он принялся расширять ее с помощью кувалды.
За все это время юный лорд не проронил ни слова. При виде бледного напряженного лица юноши я испытывал к нему жалость, хотя сам трясся от страха.
Внезапно Уильям Коуэт опустил кувалду, и наступила тишина. Взглянув на стену, я увидел, что разрушена лишь верхняя часть, а до пола остается еще фута два.
Коуэт нагнулся и стал рассматривать кладку.
— Прочная, — с таинственным видом сказал он. — Ладно, я оставлю все как есть. Через нее можно перешагнуть.
Целую минуту мы простояли возле стены, вглядываясь во тьму. Потом управляющий повесил на плечо мешок с инструментами, взял у меня факел и шагнул в проем. Мы последовали за ним.
Едва мы вошли в подземелье, как в нос ударил такой мерзкий запах, что нас едва не стошнило. Я слышал, как мои спутники жадно хватают ртом воздух.
В перерывах между приступами кашля управляющий сказал:
— Подождите, минуты через две это пройдет. Встаньте возле проема.
Через некоторое время мерзкая вонь и в самом деле начала ослабевать, и мы смогли вздохнуть свободнее.
Уильям Коуэт осветил факелом камеру, где мы находились. Я осторожно выглянул из-за его плеча.
Стояла полная тишина, и сначала я не увидел ничего, кроме стен в белых разводах и влажного каменного пола. Затем в дальнем углу внезапно загорелись две крошечные огненные точки. Я попытался внушить себе, что в свете факела вспыхнули два маленьких драгоценных камня, скажем, два рубина.
Однако я уже понял — вернее, почувствовал, — что это такое. Два красных глаза, не мигая, смотрели на нас.
— Стойте там, — тихо сказал нам управляющий.
Он прошел в дальний угол, остановился и вытянул руку с зажатым в ней факелом. Затем тяжело и прерывисто вздохнул.
Когда он заговорил, его голос звучал совсем иначе — как замогильный шепот.
— Подойдите, — сказал он этим странным, мертвым голосом.
Мы с Фредериком подошли к управляющему и встали возле него.
Увидев, кто скрючился на каменной скамье в дальнем углу подземелья, я едва не упал в обморок. На пару секунд у меня буквально остановилось сердце. Кровь застыла в жилах, голова закружилась. Я хотел закричать, но горло онемело.
Существо, сидевшее на каменной скамье, как будто выползло из ада. Его злобные сверкающие глаза говорили о том, что участь его крайне тяжела, и все же оно продолжает жить, хотя и превратилось в черный, иссохший, мумифицированный труп. На черных костях кое-где болтались ветхие лохмотья. Из серовато-белого черепа торчали клоки седых волос. Узкая щель рта была вымазана чем-то красным.
Существо разглядывало нас с откровенной враждебностью, но в его взгляде не было ничего человеческого. Выдержать этот взгляд я не мог. В нем сквозила такая злоба, что становилось
Отведя взгляд, я увидел, что управляющий поддерживает юного лорда, который, едва держась на ногах, смотрел на жуткого призрака расширенными от ужаса глазами. Мне стало его жаль.
Коуэт снова вздохнул и заговорил тем же замогильным голосом.
— Перед вами, — сказал он, — леди Сьюзан Гланвиль. Ее приковали к стене этого подземелья в тысяча четыреста семьдесят третьем году.
Я содрогнулся от ужаса, ибо почувствовал, что мы столкнулись с силами, выбравшимися из самой преисподней.
Трудно было понять, какого пола это существо, однако при звуке своего имени призрак растянул в усмешке красный иссохший рот.
Только тут я заметил, что чудовище и в самом деле приковано к стене. Тяжелые двойные цепи так почернели от времени, что я их не сразу разглядел.
Управляющий продолжал говорить, словно механизм:
— Леди Гланвиль — родоначальница семейства Чилтон-Пейн. Она вступила в сделку с дьяволом. Ее приговорили к сожжению, но она избежала казни. В конце концов собственные родственники схватили ее, привезли сюда, приковали к стене и оставили умирать. — Он помолчал. — Но было слишком поздно. Графиня уже подписала договор с князем тьмы, а дьявол отплатил ей вечной пыткой: стать бессмертной и жить в горе и страдании. — Коуэт осветил факелом красноглазое существо. — Когда-то она была красавицей и ненавидела смерть, потому что боялась ее. И продала свою бессмертную душу — и тело — за вечную жизнь.
Мне казалось, что я сплю и вижу кошмарный сон. Голос управляющего звучал откуда-то издалека.
— Условия той сделки настолько ужасны, что я не буду о них распространяться, — продолжал он. — Ни один из потомков графини не решился повторить ее поступок, ибо последствия находились у каждого перед глазами. Таким образом, леди Гланвиль пребывает в подземелье вот уже пять веков.
Я думал, что на этом управляющий закончит свою речь, но ошибся. Глянув вверх, Уильям Коуэт поднял факел высоко над головой и осветил потолок.
— Эта камера, — сказал он, — находится под фамильным склепом. После смерти очередного графа его тело оставляют в усыпальнице. Когда погребальная процессия уходит, плита, на которой стоит гроб с телом, опускается, и мертвец попадает сюда, в это подземелье.
Я увидел на потолке квадратный люк.
Голос управляющего звучал едва слышно.
— Когда умирает очередной граф Чилтонский, леди Гланвиль получает пищу — в виде тела почившего графа. Таково условие неписаного договора, который нельзя нарушить.
Теперь я понимал — холодея от невыносимого ужаса, — чем вымазан рот сидящего перед нами существа.
Словно в подтверждение своих слов, Коуэт наклонил факел и осветил пол возле ног прикованного к стене чудовища.
Он весь был усеян костями, а рядом с графиней валялся окровавленный череп мужчины. В отдалении лежали кучи уже почерневших от времени костей.
И тут Фредерик закричал. Подземелье огласилось его пронзительными истерическими воплями. Коуэт попытался его успокоить, сильно тряхнув за плечи, но юноша продолжал визжать тонким от ужаса голосом.