Ужас
Шрифт:
— Нет, — Ярослав покачал головой, — нет у меня ни демона в исподнем, ни скрытой камеры подмышкой. А вам не приходило в голову, что доказательства бывает невозможно привести хотя бы потому, что, скажем так — предмет нашего спора существует не в том виде, в каком его отображает кинематограф. Это всё штампы, рамки, условности. Невозможно ещё и потому что оно — крайне неохотно идёт на контакт с любым человеком. Не надо видеть в нём средоточие зла. Не все представители этих классов питаются кровью или плотью — это опять же навязано индустрией развлечений. А вот страхом — да.
— Ты чё, в натуре мне здесь грузишь? — Игорь снял кастрюлю с огня, —
— Нет, — Ярослав на мгновение закрыл глаза, — я сыт.
— Даже если твоё это оно существует, — Балкин нашёл наименее грязную тарелку и перебазировал пельмени в неё, — и что? Ты хочешь сказать, что страшнее этого ничего не бывает? Да ты вон в центральную травматологическую сходи разок — все иллюзии и отпадут.
Вторая бутылка пива закончила своё существование. Игорь извлёк из пакета хлеб и поллитровку.
— Извини, конечно, но ты тут тему поднял — без поллитры не разгрести…
Ярослав нейтрально пожал плечами.
— Может за компанию, — Игорь набулькал пятьдесят грамм в чайную кружку с отбитой ручкой, — по граммулечке? Будем искать истину.
— Нет, я не пью.
— Ну, как знаешь. Вот ты говоришь — кровь не пьют и так далее. Даже если и пили бы и мозгами закусывали, и что? Сколько народу на дорогах бъётся? Это не кошмар, а? Скольким врачи безголовые жизнь поломали со своими левыми диагнозами, это что — тоже комедия? В Перми народ сгорел — вот это кошмар. Вместо того, что бы безопасность обеспечивать, всё норовят себе бабок на карман откатить, а на людей — гадили они с кремлёвской стены. Вот где ужас.
— А неужели это так трудно — поверить? — Ярослав пристально посмотрел Игорю в захмелевшие глаза, — никто ничего не просит, никаких услуг или одолжений. Просто. Поверить. И всё… Просто поверить в то, что это и есть ужас. Зачем нужны доказательства?
— Так время такое, — Балкин налил себе вторую, — без доказательств никуда. Слу-ушай, а может ты агитатор от партии потусторонних сил? Прикол. Была у нас СПС, а это значитца — будет ППС. Хохма. Ужас с ментовской аббревиатурой. Они нашли друг друга. Ладно. Предположим — поверю я. Что мне от этого? Горячо или Дирол "Морозная Свежесть"? Смысл-то какой?
— Смысл очень простой, — Ярослав снова посмотрел Балкину в глаза, — Вера. Вера, которая помогает спастись. И только благодаря ей, небольшой страх не перерастёт в настоящий ужас. Только благодаря ей… Понимаете, везде есть некий рубеж, который лучше не переходить. Это как революция, только в миниатюре. Если очень долго отдавать что-то очень необходимое всем только одному, то в конце концов произойдёт взрыв. Вы привыкли ужасаться и бояться только реальности, весь страх уходит в сторону конкретных событий или ожиданий этих событий. Другой стороне, которая, так сказать — имеет мало общего с реальностью, достаются сущие крохи. Этого мало, очень мало. И в итоге этот недостаток накапливается, накапливается, достигая критического предела. Есть яды, которые в малых дозах не убивают, но если принять сразу бутылку — последствия будут фатальными. И небольшие порции недополученного страха преобразуются в убийственный ужас. Жажда тоже имеет свои границы, особенно если рядом стоят бутылки с водой, а вам нельзя сделать всего несколько глотков. Однажды вы просто возьмёте своё, не стесняясь в средствах. А у них, гораздо больше способов получить своё силой. Поэтому — просто поверьте. Вы же примерно догадываетесь, сколько людей бесследно пропадает каждый месяц во всём мире. Я не буду врать — оно
— Бред какой-то! — Игорь принялся наворачивать пельмени, его уже изрядно развезло, — поверить в ужас, чтобы ужаса не было. Надо тогда уж в кризис поверить…
— Значит, вы даже не попытаетесь? — тон Ярослава был полувопросительным-полуутвердительным, — для вашего же блага…
— Моё благо вон где, — Балкин налил третью, — лучше бы наркоманов поменьше было, что бы на улице спокойно гулять стало. А то у нас из дома уже троих, эти падлы за мобильник, да за пару сотен чуть до могилы не довели.
Ярослав встал, и пошёл в прихожую за пальто.
— Уходишь? Иди-иди, будет он мне про ужас рассказывать! На Саяно-Шушенскую лучше скатайся, или в провинцию, там так живут — мама не горюй. Кингу и не снилось. Рома Абрамович яхты покупает, а в больничках люди дохнут, потому что лекарств нет. Не жизнь — а сказка! Иди-иди…
Ярослав одел пальто, и обернулся на пороге, сказав только одно слово.
— Жаль.
— Да пошёл ты! — искренне возмутился Балкин, наливая следующую, — жаль ему. Матери детей новорожденных на помойку выбрасывают, это ему не жаль. Му-удак…
Ярослав вышел из квартиры, закрыв дверь. Мобильный в кармане ожил протяжным волчьим воем, Ярослав нажал кнопку ответа.
— Слушаю. Нет. И этот тоже. Да, никто. Ждать больше нельзя. Полная свобода, да, полная. Я не вижу другого выхода… Потом будет хуже…
Пьяный Балкин спал на продавленном диване в комнате, когда порыв ветра приоткрыл входную дверь в которую бесшумно скользнула бесплотная тень, направившаяся прямо к спящему. Через несколько секунд он беспокойно заворочался во сне, ещё через полминуты тяжело разлепил глаза. Его взгляд стал стремительно трезветь, когда он увидел — что стоит перед ним. Заорать он не успел — тень надвинулась неуловимым и беспощадным движением, и начавшийся зарождаться крик сменился быстро заглохнувшим хрипом.
Через мгновение всё было кончено…
Газета "Криминальные истории".
"Неделю назад, в абсолютно разных микрорайонах нашего города, были обнаружены сразу десять трупов, как мужчин, так и женщин. Причина смерти установлена не была, компетентные органы от комментариев воздерживаются. Умерших ничего не связывало, возраст колебался от двадцати до шестидесяти восьми лет. Версия об ограблении не подтвердилась, из наших источников стало известно, что не имущество усопших не пострадало, чего, к сожалению нельзя сказать о них самих. Да и что может быть общего между пенсионером и владелицей преуспевающего даже в кризис салона красоты? Продавщицы продуктового павильона и работника пивной промышленности? Только то, что они жили в одном с вами городе, и самое странное, не поддающееся никакому объяснению — на лицах всех десяти жертв застыло выражение неимоверного, самого запредельного Ужаса.