Ужасная поездка
Шрифт:
Ниш ждет, когда пробьет три. Он надеется, что ситуация станет настолько неудобной, что кто-нибудь из его попутчиков освободит для него место. Все старательно избегают его взгляда. Кроме Тедди, который не мог выглядеть более счастливым в своем затруднительном положении. Счет переваливает за три, и Ниш продолжает считать до пяти, готовясь к неизбежному восхождению к десяти.
«Почему бы вам не сесть впереди? говорит Худой Джинс, в его голосе слышится нотка эссекского широкоплечего парня.
«Эльф и безопасность», —
Тощий Джинс уже собирается протестовать, когда Ниш говорит: «Если мы можем переместить плюшевую игрушку, я могу…
«Куда он денется?» — говорит Тощий Джинс с агрессивной ноткой в голосе. Он же пятифутовая мягкая игрушка, его нельзя просто так взять и засунуть куда-нибудь».
Он может ехать впереди, — говорит Ниш. «Shotgun».
И Тощие Джинсы, и водитель автобуса начинают аргументированно протестовать против этого совершенно неуместного и возмутительного предложения. Азиатка вздыхает достаточно громко, чтобы ее услышали, и задвигает свой рюкзак на место для ног.
Спасибо, это очень любезно с вашей стороны», — говорит Ниш, все это время глядя на Skinny Jeans.
Водитель автобуса считает пассажиров, указывая на каждого по очереди, беззвучно формируя цифры ртом. Пять. Еще нужно несколько. Я пойду поищу их, а вы подождите здесь еще немного», — говорит она.
Она уже собирается захлопнуть дверь, как вдруг заговорил Тощий Джинс. Эй, эй, эй, нет, приятель. Мы уже давно ждем этого. Кроме того, в гостинице больше нет мест». Он жестом обводит сиденья микроавтобуса. Тедди смотрит вперед со своего единственного сиденья, раскинув руки и ноги, как будто он катается на американских горках.
Еще три человека. Это не займет много времени, обещаю», — говорит водитель автобуса.
Оглянитесь вокруг, — говорит женщина, сидящая за Skinny Jeans, в ее акценте чувствуется соответствующая доза эстуария. Никого нет. Место мертвое. Поезд давно ушел».
Чем быстрее я их найду, тем быстрее мы отправимся в путь». В голосе водителя слышится строгость, но также и нотки отчаяния. «Потерпите еще немного, пожалуйста».
«Нет, к черту все это». Скинни Джинс встает. Давай, Джесс, мы уходим отсюда.
Как мы туда попадем, Стив? Джесс жестикулирует дорого наманикюренными руками в сторону пакета с подарками и пятифутового плюшевого медведя.
Не знаю, взять Uber, найти Zipcar, пройтись пешком, черт возьми. Все лучше, чем сидеть здесь как лимон».
«Ты бы не стал», — говорит водитель автобуса.
Стив, — говорит Джесс, призывая к осторожности.
Но Стив уже встал со своего места и отстегивает медведя.
Вы не найдете другого способа уехать, —
Просто смотри на меня, приятель, — говорит Стив. Тедди игриво извивается на своем месте, пока Стив пытается его освободить.
Стив, — говорит Джесс, бросая умоляющий взгляд на самую близкую к авторитету фигуру.
Водитель автобуса оглядывается по сторонам, и ее контроль над ситуацией рушится. Снаружи станция пустынна. Не видно ни души. С неохотой она принимает решение. Хорошо, хорошо. Вы правы, больше никто не придет. Давайте отправимся в путь».
Да?» — говорит Стив, наконец-то отстегнув Тедди от ремня безопасности.
Да, — говорит водитель автобуса. Вы выиграли. Сегодня вас будет только пятеро». Она бросает на собравшихся путешественников последний задумчивый взгляд, словно решая какие-то особенно сложные задачи по ментальной арифметике.
Хорошо, — говорит Стив, застегивая ремень безопасности.
«Тедди — шесть», — говорит Джесс, одаривая водителя автобуса благодарной улыбкой.
Ниш обменивается взглядом с женщиной, сидящей на соседнем сиденье. В тусклом свете микроавтобуса хорошо видны ее тонкие черты лица. Она закатывает свои темные глаза. Он улыбается, чувствуя, что переживает лишь малую часть шоу Джесс и Стива.
Поверженная женщина в светящемся табарде с длинным выдохом опускается на водительское сиденье. Она пристегивает ремень безопасности и сжимает руль с такой силой, что костяшки пальцев становятся белыми. Проходит мгновение, прежде чем она поворачивает ключ зажигания, и двигатель оживает, вибрируя по кузову микроавтобуса.
По радио звучит рождественская музыка. «Bah humbug, now that» s too strong!» — поют The Waitresses.
Они едут по тихим улицам Лондона. Они проезжают мимо красных автобусов и черных кэбов, мимо закрытых и темных магазинов, в витринах которых уже появились вывески о январских распродажах. На фонарных столбах мерцают рождественские огни. Мерцающие снежинки, скачущие олени и взрывающиеся хлопушки, набросанные на светодиодах. Дороги влажно блестят, под шинами автомобиля хрустит свежая гравийная крошка.
Азиатка, сидящая рядом с Нишем, надевает наушники с шумоподавлением и закрывает глаза.
Только когда они пересекают Гайд-парк, Ниш действительно видит снег. Ночью парк обычно представляет собой черную дыру в центре города, темнота простирается за горизонтом уличных фонарей. Но не сейчас. На траве лежит толстый слой снега. Он обледенел на голых ветвях деревьев. Парк окрашивается в тусклый и грязно-оранжевый цвет, так как снег светится в лучах лондонского светового загрязнения.
Они сворачивают на Кенсингтон Хай-стрит и ненадолго останавливаются на светофоре. Впереди — автобусная остановка. Три человека ждут с чемоданами, прижавшись друг к другу от холода.