Ужасная саба и ее хозяин
Шрифт:
— Заезжай почаще, ты хорошо влияешь на рабочий процесс: мы без тебя битый час это совещание закончить не могли, — довольно сказал Эйдан, когда они вышли за дверь под любопытными взглядами его подчиненных. Впрочем, снаружи этих любопытных взглядов было еще больше. Как ей успела рассказать Дейдре, рядом с кабинетом Эйдана сидел скрипторский отдел, так что под потолком тут то и дело летали причудливые обрывки заклинаний, вскоре поглощаемые системой безопасности. — Как ты добралась, моя хорошая? И как у тебя настроение? Сильно волнуешься перед собеседованием? — тут же принялся заботливо беспокоиться Эйдан, не обращая на пялящихся сотрудников никакого внимания. Ну, или умело делая вид, что не обращает.
— Волнуюсь, — жалобно согласилась Лейтис. — Прилетела вот
— Я на работе всегда сильно занят. И для тебя у меня всегда есть время, — улыбнувшись, ответил Эйдан. — Сколько угодно времени, столько, сколько тебе нужно.
Он распахнул перед ней дверь кабинета — и Лейтис будто моментально попала в другой мир. Из футуристичных округлых прозрачно-хромовых интерьеров снаружи — прямо в гвитирианскую эпоху. Она предполагала, что кабинет Эйдана будет таким, конечно, и все же контраст оказался резким и впечатляющим. Тут имелся даже камин, с голографическим пламенем, знамо дело, но очень убедительный. И напольные часы с маятником. И действительно внушительных размеров стол темного дерева, дубовый, по всему, за которым возвышалось еще более внушительное черное кожаное кресло. На полке позади, помимо книг, бумаг, сувениров и каких-то запчастей от разработок "Дейн дефеншен", стоял непременный портрет королевы Гвитир. А голофото Лейтис расположилось на столе, в тонкой серебристой рамке — оно стояло вполоборота, и она видела краем глаза собственную розовую макушку.
— Ты не изменяешь себе, Дени, милый, — широко улыбнулась Лейтис. — Мне очень нравится этот кабинет, такой… твой.
— Спасибо, девочка моя. Хорошо, что тебе нравится — значит, будешь заезжать почаще. Ужасно рад, что ты приехала, я не ждал. Ты — лучший сюрприз, который можно себе представить, — он захлопнул дверь и тут же притянул ее к себе за талию, решительно и крепко обняв, погладил пальцами по лицу, по подбородку и по губам, а потом попросил, или велел, только очень ласково: — Рассказывай. Жалуйся, а я буду тебя утешать… всеми доступными мне способами. Бедная моя Лейтис, у тебя трудный и важный день, конечно, ты волнуешься, — он уверенно поднял ее на руки, нежно поцеловал в губы и понес к столу, чтобы усесться с ней на руках в свое огромное президентское кресло.
— Ну понятно, что эта поездка бессмысленна, кто ж возьмет такую глупую сабу, как я, в Оксен? Просто… не могу же я быть необязательной? Придется ехать, но это так неприятно, — Лейтис вздохнула, она говорила об этом Эйднану, наверное, раз пять. Или двадцать пять. В любом случае ничего, от этих слов не менялось, ни ее переживания, ни его утешения.
Эйдан поцеловал ее в нос и придвинул к себе по столу какой-то лист бумаги, а потом серьезно сообщил:
— Вне зависимости от результата, я буду тобой гордиться. Уже горжусь. Потому что далеко не все на собеседование в Оксен попадают, будь они сабы, или стабильные маги. И вне зависимости от результата, я тебе куплю огромный торт. Намного больше того, шоколадного. Ты у меня очень обязательная, ответственная и огромная молодец. И если с Оксеном не выйдет — вот список тех, кого я обзвоню, чтобы поговорить лично и попросить взять тебя учиться. Я велел Дейдре его составить, собирался им тебя утешать, когда ты позвонишь перед собеседованием и будешь переживать. Но ты приехала сама — и так еще лучше. А еще я в тебя верю, и даже если все остальные откажутся в тебя верить, я буду все равно, — он коснулся губами ее губ, крепко прижал к себе, и добавил: — И еще — собираюсь тебе очень наглядно и ощутимо продемонстрировать, как горжусь своей сабой и как ее ценю. Вот прямо на этом столе. Чтобы ты об этом помнила на собеседовании и меньше волновалась, — он выразительно кивнул на стол, не менее выразительно вздернул бровь и совсем уж выразительно положил руку Лейтис на попку.
— А это ты мной так гордишься? — хихикнула Лейтис. — Я думала, ты так любишь, — она приподняла брови и округлила рот, изображая безмерное удивление.
— И то, и другое, — невозмутимо ответил Эйдан. —
Отвечать Лейтис не стала, просто принялась целовать его, зарываясь руками в рыжие кудряшки на голове и придерживая Эйдана за затылок, будто он пытался куда-то от нее убежать. И он тоже еще крепче прижал ее к себе, целуя страстно и настойчиво, а потом сгреб со стола в сторону все, что на нем лежало, и усадил туда Лейтис, поглаживая ей бедра, расстегнул кофточку и поцеловал в живот.
— Ты же видела, какой я строгий начальник, моя хорошая? — спросил Эйдан, глядя на нее снизу вверх, но от этого ни на каплю не становясь менее доминантом. Кто тут дом, было видно. В его взгляде, в том, как он крепко держал ее за попку, в самой его позе, в голосе, во всем. — И, хоть ты не моя подчиненная, но мы у меня на работе. И я собираюсь быть с тобой очень-очень строгим. Чтобы сподвигнуть… на свершения, — он снова приник губами к ее животу, принялся кружить языком вокруг пупка — и одновременно шлепнул ее по бедру. Легко, но очень выразительно.
Это звучало как самый горячие и пылкие обещания, и Лейтис завелась бы даже от одних его слов, но Эйдан сопровождал их действиями, от которых у нее мигом погоярчело внизу живота и начали сжиматься соски.
— О, разве я могу возражать такому неумолимо строгому хозяину, — ответила она.
— Не стоит возражать хозяину, Лейтис, — строго сказал Эйдан и шлепнул ее по другому бедру, а потом стащил кофточку с плеч и принялся стягивать с рук, не переставая при этом целовать ей живот. А потом продолжил, сокрушенным и все таким же строгим тоном: — А ты ему возражала. Много раз, девочка моя. Хозяин тобой гордится, а ты ему не веришь, совсем не веришь в то, какая ты чудесная и замечательная… И мне придется тебя повоспитывать как следует.
Лейтис невольно улыбнулась тому, как ее любимый властный хозяин Эйдан обставлял утешения, ведь то, что он собирался с ней сделать — утешало, и она пришла отчасти в надежде, что он сделает что-то подобное тому, что и собрался. Хотя она пока и не знала в точности, что именно.
Управившись с кофточкой, Эйдан быстро расстегнул застежку бюстгальтера, сдернул его с Лейтис в одно движение и сжал обеими руками ее грудь, сильно, крепко, от чего она выгнулась ему навстречу, а потом жалобно ответила:
— Простите, хозяин Эйдан. Ваша саба совсем распустилась и нуждается в вашей твердой руке.
— И в дисциплине, суровой, как на работе, — согласился он, расстегнув застежку на ее брючках и ненадолго забравшись пальцами в трусики, что выглядело скорее дразнящей пыткой, чем лаской. Эйдан тут же убрал руку и принялся расстегивать ремень на своих брюках. — Связать как следует и повоспитывать. Раз уж мы в офисе — не так, как дома. Руки перед собой, Лейтис. Моя саба плохо себя вела, моя саба перечила хозяину, моя саба заслужила свое воспитание… — он потянулся к лежащим сбоку грудой бумагам и канцтоварам, чтобы взять оттуда два самых обычных карандаша и блокнот, хотя скорее — ежедневник в кожаной обложке, положив их поближе. И Лейтис, глядя на эти приготовления, только гадать могла, что он с ней будет делать такое… офисное. Но с ремнем для рук было вполне понятно.
— Саба, наверное, будет громко кричать, хозяин Эйдан, — довольно предупредила Лейтис, — У вас тут кабинет хоть звукоизолированный?
— Ну конечно, будет, — не менее довольно согласился Эйдан в ответ и принялся быстро и ловко связывать ей руки ремнем перед грудью. — И когда хозяин ее накажет, и когда потом трахнет как следует, чтобы почувствовала, как сильно хозяин ей гордится. И я желаю, чтобы все вокруг знали, как хозяин тобой гордится, моя строптивая саба. Первая часть — только для нас с тобой, а вот вторая… Звукоизоляция здесь включается и выключается. Как часть магической защиты.