Ужасный век. Том I
Шрифт:
— Да Нечистый с ним, с крестом этим. — сказала вдруг Тесс: хорошо, что стражники её слов не слышали. — Но в кого тогда веруешь? Во что?
— Вы полагаете, обязательно нужно во что-то верить?
— А зачем жить иначе?
И то правда. Мартин отодвинул край рубахи подальше.
— Вот в это.
— Чу! Да ты правда колдун!
Чёрный круг появился на груди Мартина, почти подмышкой, как-то сам собой — и невесть, когда именно. Мальчик заметил его случайно, уже по дороге в Дартфор: Гевин тогда остановил повозку, чтобы омыться в
— Кабы был колдун, ушёл бы отсюда. — сказала Далия. — Таков же колдун из него, как из меня ведьма.
Мартин совсем не был уверен, что захотел бы сбежать, даже имей подобную возможность — а её уж точно лишь колдовство могло обеспечить. Слова про Порядок-то он как раз запомнил отлично. Всё должно идти так, как должно. Если суждено Мартину умереть под топором палача — значит, надо умереть.
Чем он лучше или хуже бесчисленных героев Великой войны, полегших на полях сражений? Они ведь умерли ради чего-то, а впереди тоже война. Может быть, немного другая… а может быть, и очень похожая.
А чем лучше или хуже были паладин Вермилий, сир Брюс и сир Гордон? Они ведь тоже сгинули не просто так. Это Мартину было очевидно.
— Колдовать я не умею. — сказал Мартин не без некоторой горечи.
Ведь хотелось бы. С детства ему объясняли, что колдовство — злая сила, враждебная всякому из добрых верующих. Только вот почему так? Почему бы колдовством и нельзя было содеять нечто хорошее? Сил простых людей на это, как видно, часто не хватает…
Тесс уже отдала еду. С трудом разогнулась, поковыляла к окну соседней камеры — и хотя подгоняла Фанни идти следом, девочка задержалась.
— Вы правда не умеете колдовать? Совсем-совсем?
Никогда ещё к Мартину никто не обращался на «вы». Возможно, по голосу девочка не поняла, насколько он юн. А возможно, причина была другой.
— Не умею.
— Жалко.
— Почему?
Фанни замялась, закусила губу.
— Я много молилась Творцу Небесному. И сейчас молюсь. Он совсем не помогает.
— Я это знаю. — ответил Мартин. — Я служил в церкви… Я даже служил при паладине. Творец Небесный не слышит наших молитв.
— Может, и нету никакого Творца Небесного…
— Есть.
— Откуда вы знаете?
— Точно знаю, поверь. Есть тот, кого зовут Творцом Небесным. И есть тот, кого зовут Нечистым. Только оба они таких имён не заслужили. Не достучаться нынче до Творца Небесного: не под силу то ни людям, ни самой Тьме. В том и наша печаль.
— Что же тогда? Нечистому молиться?
Вот такой ход мысли, наверное, многих до казни и довёл. Мартин вспомнил Вудленд: нищий край, голодный до хоть какой-то надежды. Ясное дело — ни одна из казнённых Вермилием не была ведьмой. Видел Мартин настоящих ведьм. Таких не сожжёшь.
Но может, те крестьянки и правда о чём-то подобном задумывались. Тьма не виновата, что в доме кончились свечи —
Мальчик вспомнил и другие слова ведьмы.
— Всякую человечью молитву кто-то слышит. Всякую и всегда. Просто необязательно это тот, кому молятся.
— Фанни! Шевелись! — окликнула девочку Тесс.
Фанни почти уже поднялась, почти ушла — всё равно едва ли могла понять речи Мартина. Он и сам по-прежнему слабо осознавал, о чём рассказывает. Бесполезные слова. Или нет?
Собственные речи оставались неясны. Тем более не понял Мартин, что и зачем в этот миг сделал.
Всё случилось как-то само собой: Мартин схватил Фанни за тоненькое запястье, не дав подняться от окна. Девочка испугалась, почти закричала — но отчего-то лишь «почти». Времени было мало: вот-вот Тесс бросится к ней, конечно, даром что дряхлая…
— Ты бы молилась хоть Свету, хоть Тьме, хоть лесным духам — лишь бы тому, кто слышит каждую нашу молитву? — быстро-быстро проговорил Мартин. — Ты бы молилась тому, что есть божество на деле, а не в Святом Писании?
Фанни кивнула. Её невидящие глаза встретились с глазами Мартина: по случайности, она бы того и не узнала. Но вот Мартину оказалось очень важно ей в глаза заглянуть.
— Тогда скажи мне: чего ты хочешь от бога?
Тесс уже подскочила, схватила внучку за плечи, попыталась оттащить. Но Мартин, хоть и совсем юный, был всё-таки далеко не слаб: сквайров паладины тренировали на совесть.
— Видеть!.. — выпалила Фанни в тот миг, когда Тесс уже почти уволокла её от окошка.
— Так прозрей.
Никаких молитв и никаких заклинаний. В тот момент, едва держа пальцы Фанни в своих, Мартин просто-напросто пожелал: пусть будет так. Если верно всё, что он успел надумать и во что успел поверить — то пусть Фанни прозреет. Прямо сейчас, проклятье, на этот самом месте! А иначе — какой смысл? Зачем иначе всё это нужно?!
Фанни заверещала: так тонко и болезненно пронзительно, будто свинья под ножом. Потом она посмотрела Мартину в глаза — уже совсем не случайно. А после — в глаза бабушки.
Теперь крик не сдержала и старуха.
— Я не колдун. — произнёс Мартин ровно и чётко, почувствовав себя непобедимым. — Я пророк. Пророк не Света и не Тьмы, ибо нет одного без другого. Одно лишь только ныне пророчу: всякая молитва будет услышана!
Мартин разжал пальцы, освободив руку Фанни.
— Идите и расскажите добрым людям о том.
Глава 8
Разумеется, Бомонты не могли пропустить очередное шумное празднование очередной годовщины какой-то кровавой бойни двадцатилетней давности. До торжества оставалась пара недель, но стирлингская знать уже тянулась в столицу со всех концов огромного королевства. Леди Эбигейл-то приехала с южной границы давно — успела славно провести время вдали от семьи, с которой ощущала мало близости.