Уже не игра

Маринелли Кэрол

— Я не чувствую себя здесь дома, — пробормотала она.

Ее поместили в гольфмобиль. У дворца она сама выбралась из него и стала, пошатываясь, подниматься по лестнице.

— Я могу отнести тебя наверх, — предложил Алекс, но ей это показалось унизительным.

— Ты можешь идти заниматься своими делами.

— Пока не могу, — ответил Алессандро. — Тебя должен осмотреть доктор.

Когда они вошли в спальню, Алекс отпустил горничную и снял с Аллегры ботинки. Видя, как она возится с пуговицами на своей блузке, он предложил

ей помощь.

— Я сама справлюсь, — сказала она.

— Поверь мне, твоя заляпанная рвотной массой блузка меня не возбуждает.

Это вызвало у нее улыбку.

Не найдя ее ночную рубашку, он подошел к комоду, достал оттуда одну из своих футболок и помог Аллегре ее надеть. Затем он откинул простыни, и она забралась в постель.

В дверь тихо постучали, и в комнату вошел пожилой доктор. Тщательно осмотрев Аллегру, он начал что-то говорить по-итальянски Алексу. Услышав слова «commozione cerebrale», она испуганно вскрикнула.

Алекс посмотрел на нее и улыбнулся:

— Это означает — сотрясение мозга.

После ухода доктора он сел на край кровати и сказал:

— Тебе придется провести пару дней в постели. К тебе будет каждый час заходить медсестра и проверять твое состояние.

— Это действительно необходимо?

— Боюсь, что да.

Аллегра проснулась вечером. Цветы, которые ей вчера подарила девочка, стояли в маленькой вазочке на прикроватном столике. В воде они ожили и снова стали напоминать крошечные синие звездочки.

Вспоминая события прошедшего дня, она почувствовала присутствие в комнате Алекса и повернулась. Он дремал в кресле, такой красивый и недосягаемый. Его сердце никогда не будет принадлежать ей. В день их встречи он сказал, что ему не нужна любовь, но с этим было трудно смириться.

В комнату вошла медсестра, измерила ей давление, посветила в глаза маленьким фонариком, после чего удалилась, оставив их одних.

— Думаю, я выживу, — сказала Аллегра, когда Алекс открыл глаза. Она испытывала смущение, потому что не помнила, что наговорила ему после своего падения с лошади. Оставалось надеяться, что она не поклялась ему в вечной любви. — Прости, если я выставила себя дурой.

— Перестань извиняться.

— Я не могу вспомнить, что я говорила.

— Ты говорила, что, если бы сломала шею, мне не нужно было бы на тебе жениться.

— Ты должен был улететь в Лондон.

— Я отложил поездку.

— А как же твоя встреча с шейхом?

— Он человек семейный и понял меня, когда я сказал, что не смогу приехать, потому что моя невеста упала с лошади. Он желает тебе скорейшего выздоровления.

— Я в порядке.

— Нет, ты не в порядке, — возразил Алекс. — Дело не только в твоем падении. — Он включил свет и посмотрел на нее. — Когда я познакомился с тобой в тот день…

— Не надо. — Ей не хотелось лишний раз слышать, что она не оправдала его ожиданий. — До встречи с тобой

я была скучной.

— Сомневаюсь, — улыбнулся он.

— Это правда. Я в нашей семье всегда была тихоней.

— Должно быть, на Рождество у вас весело.

— Да, — ответила Аллегра, вспоминая шумные праздники в кругу семьи. — Мне неприятно слышать, как твои родители смеются над моими родственниками. Над тем, что мой отец может пригласить на чай…

Алекс подошел к ней и сел на край кровати:

— Я знаю, что мой отец может быть непростительно грубым по отношению к твоей семье, но сегодня утром он упомянул о приглашении на чай вовсе не для того, чтобы оскорбить твоего отца. Это была колкость в адрес моей матери. — Аллегра нахмурилась, и он добавил: — Очевидно, она пила чай с Бобби.

— Да, — кивнула Аллегра. — Мой отец бегал трусцой в ее саду утром после приема, и она пригласила его на чашку чая. — Ее рот открылся. — Король ревнует!

— Он не ревнует, — ответил Алекс. — Хотя кто знает?

— В этом приглашении не было ничего предосудительного.

— Конечно, не было, — согласился Алекс. — Возможно, ты права насчет моих родителей. Возможно, неверность моей матери ранила отца сильнее, чем он утверждает.

— В таком случае ему следует ей об этом сказать.

Алекс покачал головой:

— Этого никогда не случится. — Убрав волосы с ее лба, он поморщился при виде большой шишки. — У тебя слишком длинная челка. Она лезет тебе в глаза.

— Мне не велели ее стричь, — натянуто улыбнулась она. — Твоя семья хочет, чтобы на свадьбе у меня была классическая прическа. — Немного помедлив, она добавила: — Не могу поверить, что твой отец расстроился из-за того, что твоя мать пила чай с моим отцом. Знаешь, я так соскучилась по своей семье. Я узнаю последней все новости. Слышала, что Эйнджел вышла замуж за твоего кузена.

— Это была очень скорая свадьба, — улыбнулся Алекс.

— Потом еще есть новости от моего брата Бена и моей сестры Эллы. Элла ждет ребенка и… Ты меня не понимаешь, но мне очень всех их не хватает.

— Я знаю, — ответил он.

Аллегра пролежала два дня в постели. Алекс оказался замечательной сиделкой. Он не спрашивал ее каждые десять минут, как она себя чувствует, и почти все время работал за компьютером. Поскольку у нее болела голова, его немногословность ее не раздражала.

Вечером второго дня она вышла из ванной комнаты в новой ночной рубашке и, забравшись в постель, спросила Алекса:

— Эйнджел не звонила?

— Я разговаривал с ней сегодня утром. И с твоим отцом тоже. Они справлялись о твоем самочувствии.

— А как насчет Иззи?

— С ней я тоже говорил. Она по-прежнему находится здесь, на Сантине. У нее роман с Маттео.

— Она даже не зашла меня навестить.

Аллегра потянулась за своим телефоном, но Алекс подошел и забрал его у нее.