Узлы
Шрифт:
Молодой мужчина с каштановой бородкой, накануне аккуратно подстриженной в модном питерском барбершопе, вынул своё крепкое тело из кресла. Горчичные чинос удачно очерчивали фитнесс-линию бёдер. Он переступил с правого лофера на левый и обратно и неспешно заговорил:
– Смею заметить, что помимо календарных, прочая совокупность сведений – климатических, фенологических, астрономических – свидетельствует, что весна на территории России всё же благополучно наступила…
– Ну вот видите… ну вот видите… – вскочил со своего места Степан Стрюцкий.
– Позвольте не согласиться, – проговорил Евграф Петрович. – Ибо в Петербурге весной не пахнет!.. Увы.. Того особенного
Евграф Петрович Бабочкин махнул рукой, оставил своё кресло в одиночестве и медленно направился к выходу:
– Пойду подышу воздухом перед сном… Всем спокойной ночи!
– Спокойной ночи! – послышалось в ответ.
Стрюцкий подмигнул то ли влогерше, то ли её смартфону, нерешительно зависшему в воздухе, и обратился к молодому мужчине с каштановой бородкой:
– А вы что о себе нам поведаете?
Мужчина переступил с левого лофера на правый и обратно и неспешно заговорил:
– Иннокентий, 28 лет, волонтёр, родом из глухой сибирской провинции. Учился в Питере да в нём и остался. Плыву в Германию. В концентрационный лагерь Дора-Миттельбау, этакий, знаете ли, филиал Бухенвальда..
Степан Стрюцкий заметил:
– Мне давеча турагенты предлагали экскурсию по концлагерям, но я отказался. Эка невидаль? А вы что там собираетесь делать?..
– Я с международной группой волонтёров буду заниматься подготовкой квеста «Почувствуй себя евреем!»…
Стрюцкий осушил свой бокал и спросил:
– А что такое квест?
– Игра.
– И что же… вы предлагаете играть в евреев?
– Ну да.
– Как интересно… как интересно… – Стрюцкий нетерпеливо зазвенел льдинками в пустом бокале. – А разрешите полюбопытствовать, сколько вы получаете?
– А это здесь при чём?
– Да не при чём… Просто так…
Иннокентий помолчал и ответил:
– Я работаю за еду и кров. Я же сказал вам, что я – волонтёр.
Степан зазвенел льдинками пуще прежнего:
– То есть как это? Позвольте… Ни копейки?
– Ни копейки! Не понимаю, что вас так удивляет. Волонтёрство – именно добровольческая деятельность… Безусловно, есть волонтёрские организации, которые нанимают работников за денежное вознаграждение, но я против монетаризма. И в тех случаях, когда можно обойтись без услуг монетарной системы, я обхожусь!
– Похвально, конечно, хотя мне и не совсем понятно, чем так плоха монетарная система… И потом… отказываясь от неё, вы отказываетесь от капитализма… И тогда что же получается, вы коммунист? – испугался Степан.
– Нет, скорее либертарный социалист… Да и то далеко не стопроцентный. Я всё же предпочитаю обходиться без идеологических этикеток. Просто всегда делаю то, что нравится, и не делаю того, чего не приемлю…
– Понятно, то есть вы этакий революционер-гринписовец!
– Я категорически против международных экологических корпораций, которые напрямую зависят от денег своих донаторов, могущественных магнатов-капиталистов, поэтому никогда не сотрудничаю с такими организациями и не могу называться их именем.
– Ух, сколько принципиальности!..
У капитана слипались глаза от усталости, он заставил себя подняться и расправить затёкшие плечи:
– Друзья, я хочу поблагодарить вас за приятный вечер! Спасибо, что пришли…
Послышались недовольные возгласы:
– Что это значит?..
– Разве уже всё?
– Так скоро…
– Позвольте-позвольте…
Капитан слабо улыбнулся и решительно попрощался:
– Интересных всем сновидений!
Влогерша остановила съёмку и спрятала смартфон. Недовольно зашуршали одежды, брюзгливо заскрипели подошвы, с досадой зацокали каблуки.
– Доброй ночи.
– Приятных снов…
– Спасибо за вечер!
– Всего доброго…
Пассажиры покинули лаунж-бар, оставив капитана наедине с уснувшими членами экипажа, и побрели хмельным табором по замысловатым лабиринтам лайнера, отчего-то не желая расставаться друг с другом и не желая разговаривать. Влогерша отбилась от табора первой, спустилась в каюту, надела тёплую куртку с капюшоном и поспешила на открытую палубу. Небо моргало тысячами глаз. Дул порывистый ветер. Плескалось волнами кипящее море. На корме стояли двое. Ветряные шквалы доносили до влогерши обрывки фраз:
– У Москві працював, у Петербурзі… скрізь попрацював… скрізь де столярі потрібні… 5
– Вью, вью, вши-и-и-и…
– Одні відмежуватися хочуть, щоб у Європу втекти, а інші їх все держут у своїх обіймах! І душать, і душать!!! Москва! Ну не любить Київ тебе більше!!! Що ж ти дура така?! Де твоя гордість бабська?! 6
– Шу-у-у-у-у-у… Шу-у-у-у-у-у-у… Гкху-у-у-у-у-у-у…
– І що ви Крим ріжете?! До яких пір? Що ж ви по живому? А якщо вам ногу почати пиляти? То імперська Росія всіх до себе пріпіявлівала, то радянська Росія то теперь путінська… 7
5
В Москве поработал, в Петербурге… везде поработал… везде, где столяры нужны…
6
Одни отмежеваться хотят, чтобы в Европу убежать, а другие их все держут в своих объятиях! И душат, и душат!!! Москва! Ну не любит Киев тебя больше!!! Что же ты дура такая?! Где твоя гордость бабья?!
7
И что вы Крым режете?! До каких пор? Что же вы по живому? А если вам ногу начать пилить? То имперская Россия всех к себе припиявливала, то советская, то теперь путинская…
– Гкху-у-у-у-у-у-у… Гкху-у-у-у-у-у-у… Гкху-у-у-у-у-у-у…
– А там… у цій вашій Новоросії… хлопці гинули! Такі ж як ми з вами! З крові і з поту! А за що вони гинули?! За землю рідну? 8
– Вью, вью, вши-и-и-и… Вши-и-и-и… Ши-и-и-и-и-и…
– Але з іншого боку… Що ж тепер – не воювати чи що? Так все відберуть! Але ж шкода! Шкода мужиків! Загинули вони! Один за іншим! 9
– Шу-у-у-у-у-у… Шу-у-у-у-у-у-у… Гкху-у-у-у-у-у-у…
8
А там… в этой вашей Новороссии… ребята погибали! Такие же как мы с вами, из крови и пота! А за что они погибали?! За землю родную?
9
Но с другой стороны… Что же теперь – не воевать что ли? Так всё отберут! Но жалко! Жалко мужиков! Погибли они! Один за другим!