Узник моего желания (Раб моих желаний, Побеги любви)
Шрифт:
Уоррик не сразу понял намек Шелдона, а поняв, нахмурился.
— Нет, ты ошибаешься. Никогда я не удостою такой чести эту маленькую стерву.
— Ну да — а если она принесет тебе сына, которого ты желаешь?
Картина, изображающая Ровену с ребенком на руках, промелькнула в голове Уоррика и наполнила его таким страстным желанием, что он был потрясен. Но правила, которым он следовал половину своей жизни, не позволяли ему простить кого-либо, причинившего ему вред.
Он решительно тряхнул головой.
— Это немыслимо, что…
Но Шелдон сжал
— Не говори сейчас ничего, потому что потом ты, может быть, будешь чувствовать, что должен следовать своим словам… И добавил:
— Увидимся позже, мой друг.
Уоррик мрачно смотрел вслед уходящему Шелдону. Иногда он сожалел, что его холодные манеры держат на дистанции всех, кроме Шелдона. Но иногда он был уверен, что самое лучшее — держать дистанцию. Вот сейчас, например.
Глава 32
Уоррик был не в лучшем настроении, когда вошел в зал. Там была Эмма, что напомнило ему, что он еще не приступил к решению ее вопроса. Он занялся этим сейчас. В зале было два стула, предназначенных только для него и для его гостей или дочерей. В один из них он и усадил Эмму, заметив по удивленному выражению ее лица, что она явно не считает себя членом его семьи.
Эмма была, насколько ему известно, его единственным незаконнорожденным ребенком, если не считать того, кто растет в животе Ровены. Хотя Эмме сейчас шестнадцать, он узнал о ее существовании только несколько лет назад. Возможно, ему следовало бы получше обращаться с ней, но он до сих пор не думал об этом, занятый войнами, домашние дела не слишком привлекали его внимание.
Он смотрел на нее, замечая то, что так сразу увидел Шелдон, а именно — она действительно гораздо больше похожа на него, чем две его другие дочери. В ней чувствовались сила, упорство, то, что совсем не было в них. И даже цвет ее глаз и оттенок волос точь-в-точь совпадали с его собственными.
Он заметил также, что она не сжимается под его пристальным взглядом. Если бы он глядел так на Мелисант, не произнося при этом ни слова, она скорее всего расплакалась бы. А Беатрис бы начала придумывать всяческие оправдания своим последним шалостям и выходкам, не дожидаясь, пока он ее спросит. Эмма же спокойно сидела и смотрела на него, хотя вряд ли чувствовала себя легко. Значит, смелость, то, чего он никак не ожидал. Возможно, она и подойдет все же Ричарду.
Уоррик не собирался разводить дипломатию. Первые произнесенные им слова были:
— У Шелдона де Вере есть сын, который хочет тебя.
— Вы говорите о Ричарде? Он кивнул:
— Ты знаешь о его намерениях?
— Нет.
— Но я понял, что у вас был какой-то разговор, иначе почему бы он стал специально спрашивать о тебе?
— Он искал моего общества каждый раз, как приезжал сюда с отцом.
— Поцелуй украдкой, стало быть, — фыркнул Уоррик. — Ты еще девушка?
Ее щеки порозовели, но она смотрела на него прямо, и уголки ее губ опустились.
— Ни один мужчина здесь даже не смотрит
Уоррик усмехнулся на ее огорченный вид.
— Я рад это слышать. Ричард, без сомнения, будет еще более рад. Но прежде чем я соглашусь отдать тебя ему, придется многому научиться, чтобы им не пришлось краснеть за тебя.
Она посмотрела на него не веря своим ушам.
— Вы подразумеваете, что будете учить меня способам проституток?
Он нахмурился.
— Почему тебе пришло такое в голову?
— Вы сказали, что намереваетесь меня отдать ему. Если не в качестве любовницы, то что вы имеете в виду?
Губы Уоррика скривились, он был недоволен собой.
— Я предполагаю, не твоя ошибка, что ты так думаешь. Но ты будешь его женой, если сможешь обучиться вести себя как леди.
— Жена? — Ее губы беззвучно повторяли это слово, она была вне себя от изумления. Но затем смысл всего дошел до нее, и лицо озарилось нескрываемой радостью.
— За сэра Ричарда?
— Если… — собирался повторить он, но она не дала ему.
— Здесь нет никаких «если», мой лорд. Чему бы ни нужно было научиться, я это сделаю. Никаких сомнений.
Впервые в жизни Уоррик почувствовал гордость за своего ребенка, в ней было то, чего он ожидал увидеть только в сыне. В ее решительности можно не сомневаться. Правда, что касается ее способностей, то это надо еще посмотреть.
Ради нее самой он желал бы ее успеха. Поэтому он решил, что лучше бы ему самому не давать такого задания Ровене. Хотя Ровена сейчас вроде расположена к нему, но есть много вещей, которым она может внутренне воспротивиться. Этих женщин не разберешь. Вдруг она решит обучить Эмму как-нибудь неверно, просто чтобы досадить ему.
— Леди Роберта подошла бы для этого, — задумчиво проговорил Уоррик, но прежде чем он сказал, почему она все же не годится, Эмма произнесла:
— Она не сделает этого. Леди Роберта презирает меня, и я не уверена, что она знает что-либо кроме вышивания. Это все, что она считает важным.
Смешок Уоррика прервал ее:
— Можно много чего сказать насчет прекрасной вышивки, но я упомянул леди Роберту, поскольку она сейчас занимается обучением, и, следовательно, это было бы идеально — но все же я согласен, что она будет возражать против того, чтобы обучать тебя. Как другой вариант, я думаю, Ровена могла бы помочь тебе, если ты попросишь ее.
— Но у нее сейчас столько обязанностей…
Она не закончила фразу, потому что он опять сильно нахмурился и теперь сердился от того, что не знал, перегрузил ли Ровену? Ровена говорила, что нет, она не перегружена работой — пока. Но что, если она обманывает его? Что он знает о слугах и о том, что можно считать нормальной работой? Он никогда не руководил домом, а только своими воинами. Но теперь, когда он подумал об этом, ему пришло в голову, что даже мистрис Блуэ смотрела на него как-то странно, когда он перечислял все, что должна делать Ровена. Все, о чем он заботился в тот момент, — дать задания, которые ей противны.