Узник страсти
Шрифт:
Аня глухо ответила:
– Будь ты проклят, если я это сделаю!
– Ты уже давно сделала это, моя дорогая Аня, поэтому нет никакой необходимости держать себя выше того, что, как мы оба знаем, может доставить огромное удовольствие…
Аня не смогла ничего ответить, но это оказалось и не нужно. Из ниши вышел мужчина, фигура которого до этого была скрыта полумраком. Это был Эмиль. Его лицо раскраснелось, а глаза ярко блестели, но манеры были исключительно вежливыми. Он поклонился.
– Это Дюральд за этой маской, я уверен, и снова надоедает
Глаза Равеля слегка расширились, и он выдохнул проклятье, когда увидел лицо брата Жана. Но спустя мгновение все видимые признаки того, что он был захвачен врасплох, исчезли, и он продолжал непринужденно стоять в своем диковинном костюме. Он спокойно сказал в ответ:
– И вы предлагаете сделать это?
– Если должен.
– Даже зная, что сплетни полностью уничтожат ее доброе имя? Ваше беспокойство за нее невероятно трогательно!
– Ваше продолжающееся преследование будет иметь те же последствия.
– Что вы имеете в виду? – мягко спросил Равель.
– Я имею в виду, что вы недостойны общаться с ней, недостойны вообще никакого приличного общества, кроме общества тех canailles americaine [27] , которые поставили сегодня это зрелище, и им подобных.
– Эмиль, нет! – воскликнула Аня, снова обретя голос, который она было потеряла от шока и ужаса.
– Действительно, – послышалось у нее за спиной, когда Муррей быстро спустился по ступенькам и подошел к краю танцевального зала. – Будучи американцем, я так понимаю, что эти слова относились именно ко мне.
27
Canailles americaines – американский сброд (фр.)
Эмиль едва глянул на него.
– Я готов дать вам сатисфакцию после того, как разберусь с этим ренегатом.
На помощь Ане наконец пришел гнев.
– Да не будьте же идиотами, вы все! Не произошло ничего такого, что требовало бы всего этого!
– Я должен попросить вас оставить нас, мадемуазель Аня, – сказал вежливо Эмиль. – Это не для женщин.
– Это должно быть моим делом, поскольку я в этом замешана! Это смешно, это варварство, и я собираюсь стоять, сложа руки, и смотреть, как кто-либо из вас погибает из-за этого и из-за меня!
– Вы не можете предотвратить этого.
Гаспар, очевидно привлеченный их громкими голосами, открыл дверь ложи и спустился по ступенькам, чтобы присоединиться к ним. Он окинул взглядом троих молодых людей и строгим голосом с нотками осуждения произнес:
– Что за безумие? Вы обеспокоите дам, не говоря уже о том невосстановимом ущербе, который вы можете нанести мадемуазель Гамильтон.
– Да, – сказал Эмиль, – пойдемте куда-нибудь.
– Какой в этом смысл? – спросил Муррей. – Мы можем договориться обо всем прямо здесь и сейчас. Вопрос лишь в том, кто первым будет драться
– Ерунда! – раздраженно сказал Гаспар. – Эти вещи так не делаются.
– Я требую сатисфакции, – настаивал Муррей.
У них за спинами послышался крик. Селестина стояла в дверях ложи. Прижав ладони ко рту, она рассматривала напряженные лица людей, стоявших внизу, переводя взгляд с одного мужчины на другого.
Внезапно ее ноги подогнулись, и она упала в обморок прямо на ступеньках, Эмиль рванулся было к ней, но остановился, как только увидел, что на помощь девушке пришла мадам Роза. Он бросил тяжелый взгляд на Муррея и сказал:
– Вы не имеете права требовать чего-либо, мсье. Это право принадлежит Дюральду.
– Совершенно справедливо, – одобрил Гаспар.
– Избавьте меня от формальностей, – сказал Равель Эмилю. – Я не буду драться с вами.
– Полагаю, для этого существует какая-то причина?
– Вы являетесь братом Жана.
– Случайность рождения. Я также являюсь защитником мадемуазель Ани.
– Это не имеет значения.
– Возможно, это приобретет значение, если эту роль возьму на себя я, – сказал Муррей. – Я требую этого в качестве ее будущего зятя. Будете ли вы драться со мной?
– Это невозможно! – горячо возразил Эмиль, поворачиваясь к Муррею. – Если вы хотите сделать вызов, то должны дождаться своей очереди.
– Джентльмены, джентльмены, – вмешался Гаспар, призывая их жестами сохранять спокойствие.
Это был фарс, смертельный фарс. Аня закрыла глаза, а затем снова открыла их, чтобы посмотреть туда, где упала в обморок Селестина. Мадам Роза суетилась вокруг своей дочери, расстегивая ей корсаж и ослабляя корсет под ним. Глаза обеих женщин встретились, и они увидели презрение и отчаяние в глазах друг у друга.
– Если он снова навязывал свое общество мадемуазель Ане, – говорил Муррей, – я был бы счастлив получить возможность наказать негодяя. Если это должно состояться после вашей дуэли, то так тому и быть.
– Это конечно, в том случае, если я останусь жив, – сказал Равель, но за любезностью в его голосе была ясно слышна насмешка. – С другой стороны, меня устроило бы, если бы вы сначала скрестили шпаги или обменялись выстрелами, после чего я бы встретился с тем из вас, кто останется в живых.
Эмиль выпрямился еще сильнее и сказал:
– Это не повод для насмешек, Дюральд, и я не позволю вам избежать дуэли со мной. Если вы не изволите отреагировать на мои оскорбления, тогда я требую от вас удовлетворения за ваше дерзкое поведение с дамой, которая когда-то была помолвлена с моим братом.
– Прекрасно! – внезапно разъярившись, сказал Равель. – Давайте же все обменяемся карточками и любезностями, прежде чем соберем своих друзей, чтобы они посмотрели, как мы пытаемся убить друг друга! Завтра начинается пост. Если мы умрем, то нам не придется обходиться сорок дней без мяса. Если же выживем, то что может быть прекраснее для начала поста, чем настоящий грех, в котором можно будет раскаяться?