Узревший Слово
Шрифт:
— Как вас величают, девица? — спросил Репня.
— Вера.
— Почему у вас нет справки?
Девица молча пожала раменами.
— Заплатить за справку есть чем?
Девица ухмыльнулась. Взгляд ее был весьма красноречив — так смотрят на собеседника, когда хотят сказать ему: «Ведаем мы, что у вас на уме!» Репня не на шутку обозлился. В этом кабинете на него еще никто так не смотрел: паломники прекрасно понимали, что токмо от врача зависит, попадут они в Перынь или наткнутся на рогатки карантинной команды. Жаловаться-то
— Раздевайтесь!
Девица взялась руками за подол своего мешка, легким движением скинула рубище, и столько было в этом движении грации и изящества, что в Репне мгновенно проснулся дух Перуна. Корень начал расти, и Репня заерзал на стуле.
Девица спокойно смотрела ему прямо в глаза. В ней не было ни страха, ни волнения. Аура по-прежнему казалась аурой волшебницы.
Ах так, возмутился Репня. Ну погодите же!
Он встал, вышел из-за стола, приблизился к паломнице. Та опустила глаза и тут же вновь вскинула их. Теперь во взгляде ее появилось любопытство: она заметила, как оттопырилась его левая штанина. И он не удивился, когда в ее ауре возникло свечение Додолы — розоватые всполохи, короной обвившие голову паломницы.
— Значит, вам нужна справка? — спросил Репня дрогнувшим голосом и подивился бессмысленности своего вопроса.
Паломница опять не ответила. Она переступила с ноги на ногу и вдруг томно, медленным движением, потянулась. Репня содрогнулся: хотимчик взял его в клещи. Корень вырос в полноценный ствол, и паломница вновь перевела взгляд на левую штанину щупача. Ланиты ее порозовели.
Она же видит в моей ауре свечение Перуна, запоздало догадался Репня. Если, конечно, она и в самом деле волшебница…
Возбуждение нарастало. Ее плоть манила, притягивала взгляд. Репня сделал еще шаг. Шаг этот был коротким и неуклюжим, врач подбирался к своей пациентке бочком, крадучись, словно сам того не желая.
И тут в нем вновь родилась злоба: как смела эта красотка, будучи волшебницей, вести себя спокойно и выдержанно. Девице должно бояться тронутого Перуном мужчину… А за злобой родилась и ненависть. Ведь перед ним стояла одна из тех, кем не сумел стать сам Репня. А буде и другая, то такая же, как та, что помешала ему сделаться одним из них. А как мстить таким, Репня знал хорошо.
Однако торопиться он не стал. Подошел к лжепаломнице. Как истый врач, наложил ладонь на ее лоб. Никакой порчи в ней, само собой, не было — это ему стало ясно в то же мгновение. И никакого повода отказать ей в справке. Будь она обыкновенной девицей. Но аура волшебницы…
Что ж, проверим, какая вы волшебница, подумал он. Кричать-то в любом случае вряд ли станете!..
Он взял ее за руку, подвел к кушетке.
— Ложитесь на живот!
И не дожидаясь, опрокинул ее на спину.
Кричать она и в самом деле не стала. Да и сопротивлялась слабо и неубедительно. Только для проформы — я, мол, не
Перси у нее были очень крепкие. И оказались чрезвычайно чувствительными: паломницу затрясло, едва он коснулся губами соска. Так что он скинул штаны, уже не боясь, что она вырвется. А войдя, обнаружил, что в ней нет ни капли девственности. Как и невинности.
На каждую его ласку она отвечала еще более изощренной и быстро довела его до конца.
— Вот так-то! — пробормотал он, когда семя вырвалось из корня.
Она взвизгнула и сжала его стегнами. Как настоящая, умудренная опытом любви женщина.
Но оторвавшись от ее тела и вновь обретя способность видеть и размышлять, он обнаружил, что ее аура так и осталась аурой волшебницы.
Он надел штаны и сел за стол, не сводя с нее внимательного взгляда. Девица поднялась с кушетки, бурно вздохнула, изящным движением натянула на гибкое тело рубище паломницы.
— Вы выдали себя, — сказал Репня, поелику аура волшебницы опосля всего случившегося могла сохраниться лишь в одном случае: буде она, эта аура, была наведена настоящим волшебником на дюжинную женщину. И стало быть, он только что держал в объятиях лазутчицу. Или пособницу лазутчика. В обоих случаях это означало, что он наконец-то поймал врага. Вернее, врагиню…
Тут ему, правда, пришла в голову еще одна возможность. Эта возможность была слишком маловероятна, чтобы оказаться правдой, но чем Велес не шутит…
Однако в любом случае щупач должен поступить строго определенным властями образом. К тому же, как ни мал был шанс, эта женщина вполне способна оказаться тем самым «делом», которое мог провалить чародей Сморода.
И потому Репня не стал выписывать паломнице справку. Он еще раз посмотрел на ее ауру и потянул за шнурок, вызывая в кабинет дежурного стражника.
2. Взгляд в былое. Век 75, лето 71, 28 день травня (28.05.1963 г. A.D.)
Сказать, что Владимир Сморода, посадник старорусский, пребывал не в своей тарелке, значит не сказать ничего. Попробуйте-ка совладать с собой, когда вам предстоит разлука с единственным сыном. Да и Дубрава, жена посадника, успокоения в сердце мужа отнюдь не вносила.
— Све-е-етушко! — выла она. — Стри-и-ижик мой ясный! Да куда-а-а ж вас, родненького, забира-а-ают?! Да как же я без вас жи-и-ить буду!
Вокруг Дубравы металась взволнованная челядь.
Самого Света в палате не было, он находился в своей комнатке, но, слыша вопли матери, наверняка точил слезы. Впрочем, для девятилетнего пацана он плакал на удивление тихо.
Посадник набычился, цыкнул на супругу. Та словно и не слышала, продолжала причитать, терзая тонкими перстами льняные кудри:
— Све-е-етушко, родненький!.. Сироти-и-иночка моя ненаглядная! — Она повернулась к мужу. — Отец, да как же мы без внученьков-то на старости лет останемся? Пощадите, родименький!