Узы купидона
Шрифт:
– Что это?
– Это домики, в которых будут жить фейри в течение недели, пока длится отбор.
– Хм. Даже принц и принцесса остановились в одном из них?
Дуру бросает на меня взгляд, ясно значащий «Нет, идиотка», а затем показывает себе за спину.
– Монаршая семья будет жить там.
Замок.
Конечно, замок. Не такой большой, как дворец в Хайвейле на Королевском острове, но тоже ничего.
– Да, это куда логичнее, – соглашаюсь я.
Замок из серого камня окружен
– Поскольку тебе хуже, ты будешь жить в одном домике с Окотом, – поясняет Дуру. – Мое место рядом с принцессой, поэтому, пока мы здесь, мы не будем встречаться. Только в том случае, если принцесса захочет передать тебе сообщение.
– Хорошо.
Дуру смотрит на нас.
– Ведите себя хорошо. Не высовывайтесь, и вот, – она протягивает Окоту сумку. – Осталось немного краски, вдруг нужно будет подкрасить кожу. И новая одежда. Когда ты, Эмили, пойдешь смотреть отбор, оденься как младшая дворянка, а не служанка, иначе тебя никуда не пустят. Окот попытается выяснить, где держат твоих генфинов. Но не дай тебя схватить.
– Всегда знала, что нравлюсь тебе.
Дуру фыркает, но я вижу, что на ее губах играет едва заметная улыбка.
– Моей принцессе никакого прока от тебя мертвой.
Я хихикаю.
– Ты такая добрая.
– И, если тебя поймают, я буду отрицать, что мы знакомы.
– Прекрати, твоя преданность меня смущает.
Дуру закатывает глаза и начинает спускаться с холма к замку.
– И не надо так часто обнюхивать друг друга на людях. Это неприлично, – говорит она через плечо.
– Значит, фейри могут заниматься грязным сексом в разгар вечеринки, но, если паре нравится запах друг друга, то это неприлично? – спрашиваю я, смотря на Окота.
Он пожимает плечами. Фейри странные.
– Эй, как ты сказал, кто ты?
– Ламашту.
– О… точно. Ламашту. Да. Конечно.
Окот окидывает меня взглядом.
– Ты ведь понятия не имеешь, что это такое?
– Даже не представляю.
Он ухмыляется, показывая крупные зубы.
– Я тебе покажу. Сможешь стоять?
Я киваю, и он осторожно ставит меня на ноги. Лодыжкам еще больно, но не слишком. Я крепкая.
Окот делает несколько шагов назад, а потом горбится. Вот он только что был передо мной, а через мгновение на его месте оказывается исполинский крылатый бык.
A. Исполинский. Крылатый. Бык.
– Ого. Свя-я-ятая корова! – восклицаю я.
И смеюсь над собственной непреднамеренной шуткой, потому что ну смешно же!
Как и в человеческой форме, на его голове ярко-красный ирокез и золотое кольцо в носу. И он огромный. Копыта размером с мою голову.
Кроме ирокеза, все его тело черно. Я подхожу ближе, и Окот роет копытами землю. Я протягиваю руку, чтобы погладить его, но колеблюсь. Он наклоняет голову, чтобы ткнуться носом в мою руку. Я смеюсь.
– Ты очаровательный.
Он
– О, точно. Я имею в виду… ты очень сильный. Лютый. Свирепый. Пугающий. Большой. И… – я выдыхаю, не находя больше слов. – Достаточно мужественных прилагательных? У меня закончились идеи.
Окот снова рычит, и я думаю, что прощена. Без предупреждения он возвращается в форму фейри.
– Впечатляет. Ты самый красивый летающий бык, которого я когда-либо видела.
Он наклоняет голову и смотрит на меня.
– Мне приятно, что ты довольна моей формой ламашту.
Я оглядываю его с ног до головы. Это не единственная форма, которой я довольна.
– Покатаешь меня как-нибудь?
Он кивает.
– Конечно, возлюбленная моя.
Возлюбленная. Ха. Каждый раз пробирает.
Наконец-то и этот Купидон получил немного любви.
– Пойдем, найдем наш домик, и ты сможешь отдохнуть.
Я так и привыкнуть могу к постоянной заботе.
– Мне нужно их увидеть, – говорю я, останавливая его прикосновением к руке.
Окот вздыхает, словно боялся, что именно это я и скажу. Он внимательно смотрит на меня и кивает.
– Я все устрою.
Глава 11
Окот верен своему слову. Мы занимаем домик, и вскоре он уходит, чтобы узнать, можем ли мы как-нибудь добраться до генфинов.
Тем временем я переодеваюсь из униформы служанки в тонкое платье и туфли на каблуках, которые оставила мне Дуру. Моя кожа все еще темно-розовая, совсем как у высшей фейри, и хоть об этом беспокоиться нет нужды. Но я должна привести себя в порядок, раз хочу сойти за благородную. Даже низшие дворяне не ходят с растрепанными косами и без макияжа.
Окот возвращается только к ночи. Я мечусь по домику, как раненый зверь, и, когда Окот входит, чуть ли не выпрыгиваю из собственной кожи.
– Где ты был? Я так волновалась! Я думала, тебя поймали или еще хуже.
Он склоняет голову, словно моя паника сбивает его с толку.
– Прошу прощения, возлюбленная моя. Я не хотел, чтобы ты переживала.
– Что случилось? Тебя не было несколько часов.
– Пойдем, – говорит он, протягивая мне руку.
Глядя на него с любопытством, я вкладываю в его ладонь свою маленькую ладошку, и мы выходим наружу.
Через портал на холме все еще прибывают фейри. Другие толпятся у домиков. С утра начнется отбор, хотя я понятия не имею, во сколько это произойдет и чего от него ожидать.
Окот ведет меня мимо домиков к амфитеатру. В ночи тот выглядит зловеще. Размеры внушают страх. У одного из входов стоит страж, но он лишь кивает Окоту, когда мы заходим внутрь.
Далее Окот ведет меня по извилистому коридору, и в итоге мы оказываемся за кулисами. Только вместо гримерки здесь тюремные камеры. Здесь несет службу другой страж, и его пристальный взгляд встречается со взглядом Окота.