Узы любви
Шрифт:
Однако подлинная причина, хотя Кетрин этого и не осознавала, была в том, что она сама внушала страх и неуверенность в себе большинству мужчин, знакомившихся с нею. Ее внешность была привлекательна, она была высока и обладала красивой фигурой с развитыми, зрелыми формами, скрывавшимися блузами с высокими воротниками и пышными кринолиновыми юбками. Ее лицо как будто вышло из-под резца античного скульптора — высокие широкие скулы, прямой нос, сильный и решительный подбородок, четкие линии рта. В чертах ее лица легко прочитывались настойчивость и непреклонность. Глаза ее были большими, странного, почти золотого цвета, какой
Неудивительно, что молодые люди по большей части избегали ее. По мере того, как уходили годы, она становилась все более независимой, сдержанной и даже принялась носить одежду блеклых расцветок, типичных для старых дев: все темно-голубые, серые и коричневые тона. Мужчины, которые пытались ухаживать за ней, были скучны и лишены жизнерадостности, они полагали, что Кетрин, подобно им, рассматривает брак как обычную деловую сделку без всякой романтической чепухи.
К несчастью для них, в душе Кетрин сохранилось достаточно теплоты, о чем мало кто и подозревал, и брак по расчету ее не прельщал. Она уже почти заключила, что не в состоянии кого-либо полюбить, но и в этом случае не собиралась выходить замуж по расчету. Это и было причиной, по которой визит мистера Генри Стифенса вызвал в ее душе протест, и она с раздражением подумала про себя: «И за Стифенса я не выйду тоже!»
— Мисс Девер, в порядке ли счета?
— Что? — Кетрин оторвала глаза от бумаг и отсутствующим взглядом уставилась на экономку. — Ах, да! Все в порядке, как обычно. Я должна сделать вам комплимент, миссис Вудс.
— Благодарю вас, мисс.
Кетрин поднялась в свою комнату по лестнице, ведущей в нее прямо из кухни, и колокольчиком вызвала горничную, бойкую рыжеволосую ирландскую иммигрантку по имени Педжин Шонесси.
— Мне нужно одеться к обеду, Педжин. У нас в гостях будет мистер Стифенс.
— Фу, этот мистер! — сказала Педжин, с отвращением сморщив нос.
— Именно так! С ним придет и его дочь. У меня что-то разболелась голова, и думаю, неплохо было бы сделать другую прическу, с распущенными волосами.
— Конечно, мы все сделаем, как надо, — произнесла девушка, умело распуская из узла всю тяжелую массу роскошных волос Кетрин и расчесывая их по всей по длине, глубоко вонзая в них костяной гребень.
Попав в ее искусные руки, Кетрин расслабилась, и боль, пульсировавшая в ее висках, утихла.
— Ну а теперь, — сказала Педжин, — мы протрем ваши виски розовой туалетной водой и распустим слегка корсет. Вы приляжете и немного отдохнете, пока я буду гладить ваше платье к сегодняшнему вечеру.
Кетрин устало улыбнулась:
— Пегги, ты просто ангел!
— Какое платье вы намереваетесь надеть? Темно-голубое?
— Нет, что-нибудь более… более…
— Что-нибудь побезобразней? Вы правы! Темно-голубой цвет слишком прекрасен для таких гостей!
На губах Кетрин, уткнувшейся носом в подушку, появилась сонная улыбка.
Вечер
Она быстро выдернула руку из его пальцев и повернулась к его дочери, чей веселый взгляд подтвердил сказанное незадолго Пегги: «Ну вот, теперь, мисс Кетрин, вы выглядите так невыразительно, что хуже некуда».
Сама Лилиан Стифенс была образчиком викторианской красоты, в рамки которой никак не вписывалась Кетрин. Волосы Лилиан представляли собой массу мягких золотистых локонов, глаза были огромными и голубыми, маленькие пухлые губы выглядели очень соблазнительно, а кожа по цвету походила на розовато-белый китайский фарфор. Ей едва исполнилось восемнадцать, и она недавно впервые выехала в свет, и потому на ней было белое платье.
— Я так рада видеть вас, мисс Девер, — проговорила она тихим девичьим голоском, но для Кетрин не составило труда разглядеть в глазах Лилиан затаенную злобу.
Кетрин повела гостей в столовую, размышляя про себя о причинах ее ненависти. «Должно быть, она думает, что я стану ее мачехой, — решила она и чуть не рассмеялась вслух. — Если бы только она знала, какое отвращение вызывает у меня ее отец!»
Беседа за обеденным столом по обыкновению тех дней была посвящена войне. Мистер Стифенс муссировал тему о неспособности военно-морского флота противостоять рейдам южан:
— Этот прощелыга Рид все прошлое лето совершал налеты на побережье, вплоть до Портлэнда, сея повсюду хаос и разрушение. Он даже сжег федеральное таможенное судно! И это с помощью небольшого краденного кораблишки, на котором всего-то была одна шестифунтовая пушка и несколько квакеровских орудий.
— А что такое, эти квакеровские орудия? Я так запуталась в этих военных терминах! Вы не разъясните мне, мисс Девер, — попросила Лилиан.
Кетрин живо интересовалась военными событиями и знала, что такое квакеровские орудия.
— Это подделка, камуфляж, мисс Стифенс, круглые куски дерева, покрашенные и установленные так, что выглядят совсем как пушка, — ответила она.
— Но мог же флот изловить их? Так нет! — продолжал мистер Стифенс. Упустили из-под носа! Кто его и поймал, в конце концов, так это граждане города Портлэнда! И думаете, повесили его? Нет, черт побери!.. О, простите меня, мисс Девер! Они просто-напросто посадили его в форт Уоррен. А возьмите этого контрабандиста по имени Хэмптон! Пират, вот кто он! Его следует повесить, и все тут!
Кетрин, раздраженная речами и поведением, видом, самим присутствием Стифенса, сказала:
— Но ведь это война, не так ли, мистер Стифенс?
— Мятеж, мисс Девер! — на его лице появилась льстивая улыбка. — Конечно, я не жду от такой красивой женщины, как вы, чтобы вы понимали разницу между войной и мятежом.
— Я очень хорошо понимаю разницу, мистер Стифенс! Но то, что нам кажется изменой, для них — война за независимость, и я не могу не думать, что англичане в свое время относились к Джону Полю Джонсу как к пирату.