Узы любви

Линдсей Джоанна

Но они не виделись уже несколько лет, с того самого дня, как Роланд заехал навестить Милисент по пути домой в Клайдон, где собирался погостить неделю-другую. В отличие от Милисент он должен был жить в Фулбрее, пока его не посвятят в рыцари.

Наверняка это уже произошло, а она ничего не знает! Они переписывались, но нечасто, тем более что написать и передать послание с гонцом недешево стоило! А последнее время она все тянула с ответом, не зная, какими, словами описать, что с ней творится,

и как предложить Роланду жениться на ней.

Возможно, отец сам все уладит, как только она уговорит его отказаться от этой злосчастной помолвки?

Она так углубилась в невеселые мысли, что не услышала стука копыт, но в конце концов заметила всадника, медленно приближавшегося к дереву. Он внимательно всматривался в тропинку и ничего вокруг не видел. Милисент узнала его — один из рыцарей, приехавших с Вулфриком.

Каково же было ее удивление, когда он остановился прямо под деревом и, не повышая голоса, поинтересовался:

— Уверена, что эта ветка выдержит твою тяжесть и не сломается?

Милисент оцепенела. Даже сокольничий, которому по долгу службы часто приходилось смотреть наверх, порой не мог заметить тонкую фигурку. А этот рыцарь ни разу не взглянул в ее сторону.

Он наконец поднял голову, и Милисент заметила синеву его глаз, не таких темных, как у него, но в остальном абсолютно похожих.

— Ты не можешь быть братом де Торпа, — протянула она, — поскольку он единственный сын. Быть может, кузен?

Незнакомец на миг растерялся, но тут же, усмехнувшись, кивнул:

— Большинству посторонних и в голову бы не пришло, что мы в родстве. Откуда ты узнал?

Верно, сходства между ними почти не было, если не считать глаз. Зоркий рыцарь ниже ростом, более худой, со светло-каштановыми волосами. У Вулфрика они черные как смоль. Кроме того, он далеко не так красив: нос толще, подбородок круглый, брови прямые и густые, а не изогнуты домиком, как у Вулфрика.

— По глазам, — призналась девушка. — Они чуть светлее, но тоже темно-синие.

— Верно, — согласился он. — Мы братья по отцу, хотя моя мать — крестьянка.

Значит, бастард? Что ж, явление нередкое. Некоторые даже становились наследниками, если не было законных. Странно только, почему она не испытывает к нему такой же острой неприязни, как к Вулфрику. Наверное, потому, что на первый взгляд он кажется достаточно добродушным, незлым и всегда готовым посмеяться. Милисент не заметила в нем ничего угрожающего. Вполне вероятно, что они с братом совершенно разные люди.

— Что ты делаешь в лесу? — полюбопытствовала она.

— Пытаюсь выследить глупцов, которые решились воевать с дамой.

Очевидно, он имел в виду тех негодяев, что напали на них утром. Неужели сэр Майло попросил у него помощи? Странно, тем

более что в замке полно рыцарей.

— Может, тебе лучше спуститься, пока ветка не треснула? — предложил он.

— Во мне слишком мало веса.

— Верно, ты совсем мал, — согласился рыцарь, — но куда старше, чем кажешься.

— С чего ты взял?

— Слишком уж ты проницателен для простолюдина, причем такого юного, каким прикидываешься.

Милисент сообразила, что он принимает ее за мальчишку, как, впрочем, поначалу и его брат.

— И чересчур дерзкий, — добавил рыцарь. — Кто же ты, паренек? Фригольдер note 6 ?

— Предпочла бы им быть, сэр, по крайней мере не пришлось бы столько терпеть. Нет, я дочь сэра Найджела Криспина.

Незнакомец отшатнулся и едва слышно пробормотал:

Note6

Свободный крестьянин.

— Бедняга Вулф!

Только Милисент с ее необычайно острым слухом могла расслышать столь оскорбительную реплику. Значит, он жалеет своего братца, связанного словом с подозрительной особой. Никто не сострадает ей, вынужденной терпеть жестокое чудовище! Но когда мужчины сочувствовали женской участи?!

Милисент ловко, как белочка, скользнула по стволу и спрыгнула на землю прямо перед мордой лошади. Животное испуганно попятилось, но девушка немедленно протянула руку и произнесла несколько слов на древнесаксонском. Конь тут же потерся носом о ее ладонь.

Рыцарь недоуменно моргнул, но девушка, не обращая внимания на его удивление, негодующе выпалила:

— Да, твой брат достоин жалости, ибо не обретет ни мира, ни покоя в вынужденном браке.

И уже шагнула было к зарослям, но, услышав его голос, снова остановилась.

— Интересно, грязь служит тебе прикрытием, или ты попросту считаешь, что вредно часто мыться?

Милисент круто повернулась. Какое, спрашивается, ему дело?!

— Что еще за грязь? — прошипела она.

Рыцарь улыбнулся. У глаз собрались морщинки.

— На лице и руках, леди, та, что плотным панцирем покрывает кожу. Весьма надежное средство, мешающее посторонним разглядеть женщину под маской оборванца. Вы намеренно это проделываете или просто давно не видели собственного отражения?

Милисент скрипнула зубами.

— Пусть тщеславные дурочки часами глядятся в зеркало, и хотя это вас не касается, я моюсь раз в неделю — куда чаще, чем другие.

— В таком случае, — хохотнул незнакомец, — на этой неделе, вероятно, вам еще предстоит залезть в лохань.