В 6
Шрифт:
— Фрол Юрьевич, — услышал я в трубке, чуть отдалённый от микрофона, а потому приглушённый голос своей фаворитки. — А не скажете ли мне, а кто у нас Крылатское своей «вотчиной» объявил? Вот даже как! У трёх нянек — дитя без глаза? Ну а на саму эту «Крылатскую» улицу кто претендует? Вавиловы…. Даже не знаю таких.
— Алё! Инн? — произнёс я, надеясь привлечь внимание Цесаревны.
— Да, дорогой, — ответила мне супруга и тут же заверила. — С этим делом разберутся! А ты я так понимаю, всё по приказанию Сафронова носишься?
— Не то, что по приказанию, — поморщился я, зная, что Инна, неодобрительно отнеслась
Я действительно уже озвучил своим девочкам, что, по-моему мнению, особого толка от моих телодвижений в любом случае не будет и компетентные органы разберутся с нападениями куда как лучше меня. Но, тем не менее, изображать хоть какую-то осмысленную активность — необходимо! Потому как под подобными пожеланиями не кого-нибудь, а самого «Серафима», вполне может скрываться второе, третье и четвёртое дно. Возможно даже связанное с «Чайным клубом».
Нина тогда со мной согласилась. А вот её сестра, выразилась в том ключе, что если я думаю, что мне нечего делать, то лучше бы я обратил внимание на дела нашего рода, а не тратил время на разную ерунду. Но всё же со скрипом в итоге признала, что, во-первых, это всё же моя роль в «Большой Игре», а потому ректор мой руководитель и имеет право послать меня хоть к чёрту на рога, покуда дело касается Кузьму-студента, а не Ефимова-аристократа. Ну и во-вторых, Герцог Сафронов, вообще на удивление хорошо к нам относится! А предыдущие полгода, старательно прикрывал меня от клейма злостного прогульщика и немедленного отчисления из Колледжа. Потому возникать сейчас против его «просьб» — будет верхом неблагодарности.
— Ты дома поздно будешь? Может быть тебе транспорт прислать? — уже заканчивая разговор, спросила Инна.
— По времени не скажу, но лучше ложитесь спать и не ждите, — ответил я. — А так — мы на колёсах. Я «Русо-балтик» взял.
— Хорошо, — услышал я из трубки. — Тогда как домой вернусь — я тебе наберу, если не забуду. Пока!
— Да, давай, — ответил я, отключая ПМК, и обратился к внимательно прислушивавшемуся к моему разговору городовому. — Ну что же, Лазарь Васильевич, давайте уже поторопимся к Марье Семёновне. Объясните ей кто мы, успокоите, ну вы и сами знаете…
Собственно ни сам дом ни подъезд в котором жила старушка, не производили какого-то особенного впечатления. Старая, ещё советская типовая многоэтажка, судя по внешнему виду капитально ремонтировалась в последний раз ещё лет десять назад. Хозяева же «вотчины», то бишь аристократический род, объявивший о том, что будет заботиться об этом кусочке города вместо мэрии так, словно бы это его родовые земли, похоже, не считал необходимым заботиться как о дармовых благах для местных жителей, так и о повышении комфорта их жизни.
Кем бы там ни были эти Вавиловы, но они, судя по всему, ограничились тем, что наняли толкового городового, а так же заключили контракт с клининговой компанией — этим и ограничились. В подъезде было относительно чисто, не пахло, и ярко светили лампы на светодиодах. Собственно если не считать разномастные цветочки на окнах межлестничных пролётов, бывших скорее всего народным творчеством аборигенов, то складывалось впечатление, что мы взяли, да и провалились на сорок
Всё вокруг казалось каким-то сереньким и унылым. Облупившаяся же краска покрывала стены причудливыми узорами из трещинок дырок и вздутий, перемежавшихся с безвкусными графити в стиле: «Школьники дорвались то толстого чёрного несмываемого маркера и теперь строят из себя крутых американских Нигга!». Местами битые, а то и вовсе отсутствующие плитки на полу первого и второго этажа хрустели под ногами, хоть тот, кто вернул их на место, и насадил их на цемент, им же неаккуратно замазав пустоты и дырки со сколами.
Ну а калейдоскоп разнообразных дверей, от новеньких сияющих свежим лаком и красным деревом, до старых, совково-досчатых, обтянутых дырявым и латанным дерматином из под которого торчали куски когда-то белой набивки — и вовсе производил гнетущее впечатление. Как, в общем-то и видавший виды грузовой лифт с треснувшим мутным зеркалом, парой выковырянных кнопок для отсутствующих верхних этажей и поманивающей лампой, внешний оголит плафона которой кто-то неоднократно пытался прожечь зажигалкой.
— Как-то тут у вас… — выразила общую мысль Анька, никогда не умевшая вовремя прикусить себе язык и неоднозначно поболтала рукой, так и не найдя нужного определения.
— Ну а что поделаешь, — вздохнул слегка покрасневший городовой, таким тоном, словно бы девочка сообщила ему о том, что у него не застёгнута ширинка. — Делаем, что можем… а уж там дальше господа виконты решают.
Марья Семёновна Пшештренко, именно по этой причине я удивился, когда узнал что родители девочки, носили фамилию Юрьевы, видимо после их ранней смерти, она дала внучке свою, оказалась сухопарой женщиной на вид лет шестидесяти. Не высокая, с прямой, словно бы по линейке спиной и когда-то каштановыми, а ныне седыми волосами, собранными на затылке в пучок, закреплённый искусно вырезанной короткой спицей.
Одетая в чёрное, словно бы и не снимала траур по внучке, она на удивление быстро выяснила у Лазаря Васильевича, кто мы собственно такие и чего от неё хотим. И, не высказав особых восторгов, тем не менее, нехотя, пустила нас всё-таки в свою квартиру.
В общем-то, женщину понять было можно. Титулованные особы не принесли в её семью и жизнь ничего кроме горя, а тут какие-то юнцы, какое-то расследование… Вот и подумала видимо, что мы здесь исключительно ради острых ощущений, ну или чтобы поиздеваться над её бедой. Однако присутствие городового, вроде бы как делало наш визит официальным, так что, проживая в аристократической «вотчине» при ответственном лице не пригласить нас в дом она не осмелилась.
Ну, или возможно, квартира просто не была у неё в частной собственности, ведь далеко не каждый после войны имел возможность выкупить свои квадратные метры у Канцелярии. А после введения «Закона о жилых владениях», который позволял аристократическим родам объявить своей «вотчиной» часть городской территории, договариваться нужно было уже не с государством, а с новыми хозяевами ну или с управляющим, которому был перепоручен сам дом.
Это только говорится так, что кто-то там чего-то «объявлял». На самом деле, аристо именно что выкупали у города, принадлежавшие ему площади по пятидесяти процентной стоимости, становясь дольщиками во владении строениями и прилегающей территорией на паях с Канцелярией Императора.