В августе 1941-го
Шрифт:
Однако англичане придерживались иного, невысокого мнения об иранской армии. Еще до начала операции они рассчитывали добиться относительно быстрой и легкой победы. Это мнение, базировавшееся на военных аспектах, дополнялось неуважительной оценкой режима Реза-шаха Пехлеви, который, по их мнению, в случае воздействия извне должен был сразу же развалиться.
Англичане ожидали сопротивления только со стороны обосновавшихся в ее рядах германских военных инструкторов. Были опасения, что немецкие офицеры, находившиеся в Иране, применят химическое оружие. В первые дни вторжения информационное агентство «Рейтер» сообщало: «Иранская армия плохо оснащена и вряд ли сможет сопротивляться. Для нас эта армия опасности не представляет. Наличие нескольких сотен нацистских агентов и агентов „пятой колонны“ в Иране представляет потенциальный источник смуты и действительную помеху для военных усилий союзников» [368] . Предоставив соответствующие данные советскому руководству, британцы заверили его в
368
АВП РФ. Ф. 94. 1941. Обзор иранской прессы за 28 августа 1941 г. Оп. 26. П. 69а. Д. 31. Л. 45.
369
Манучехр Мохаммади.Морури бар сийасате хареджи-йе Иран-е доуран-е Пахлави. Тегеран, 1999. С. 76.
Вполне реально было представить, что германские агенты, действуя методами диверсий и провокаций, будут препятствовать продвижению союзных войск. Так, они могли вывезти из строя нефтепровода на юге страны, разгромить советские и английские учреждения в Иране и т. д.
Действительно, германские агенты смогли взорвать немецкий пароход, находящийся в узком канале, являвшимся единственным входом в реку Шатт-эль-Араб, и тем самым ограничили доступ в Бендер-Шахпур английских кораблей [370] . Однако в целом эффективность действий германской агентуры была довольно низкой. На северном участке Трансиранской железной дороги в районе Фирузкуха они предприняли несколько попыток взорвать трехкилометровый туннель и железнодорожные мосты. В Керманшахе германские офицеры составили для иранской армии план обороны города от англичан [371] , так и оставшийся невостребованным.
370
Bullard R.Britain and the Middle East. London: Hutchinson Univ. library, 1964. P. 134.
371
Попов М. В.Американский империализм в Иране… С. 35.
При участии немцев было организовано всего лишь несколько незначительных диверсий на линиях связи: на протяжении телеграфной линии Хой — Резайе были сбиты телеграфные столбы, в ночь со 2-го на 3-е сентября с участка Хой — Тебриз похищен весь медный провод, 4 сентября на этом же участке был обнаружен телеграфный аппарат, включенный в советскую линию, а в самом Тебризе неизвестные лица связали провода, в результате чего связь со штабом Закавказского фронта несколько раз нарушалась. Кроме того, в 20 километрах от Буджнурда был сожжен мост через реку Гогармаган [372] . Во время перестрелки с иранскими войсками задержали десять человек диверсантов, которые пытались облить бензином и сжечь расположенные на вокзале Тебриза вагоны с рисом. Если не удастся сжечь, то обязательно отравить рис, чтобы он не попал в руки русским, — задумали диверсанты. Но и это сделать им не удалось.
372
Оришев А. Б.Указ. соч. С. 172.
Показательно, что немцы так и не смогли установить точную дату начала иранской операции. По некоторым сведениям, немцы ожидали, что союзники войдут в Иран не ранее 28 августа [373] , и потому акция, предпринятая 25 августа, застала их врасплох. Тот же Б. Шульце-Хольтус, хотя и владел информацией о концентрации советских войск в Нахичевани и южных портах Азербайджана, не придал ей значения. Это был серьезный просчет, недостойный маститого разведчика. Впоследствии он вспоминал: «Мне поступали сигналы о прибытии советских войск в отдельные пункты, располагал я и другой информацией, опровергавшей сведения о концентрации войск. В конце концов, русские перехитрили меня. Они сосредоточили свои части севернее советско-иранской границы, а затем в течение одной ночи перебросили эти части к границе» [374] .
373
Балаян Б. И.Указ. соч. С. 53.
374
Schulze-Holthus В.Op. cit. S. 121.
Были у Б. Шульце-Хольтуса и информаторы, которые предупреждали его о концентрации советских войск. Сигнал тревоги поступил, к примеру, от немецкого эмигранта, уже несколько лет проживавшего в Тебризе, но верного своей родине — Абинери. Однако этот и другие сигналы так и остались незамеченными германской разведкой.
Теперь же немцы в панике бежали из Ирана, бросая свои предприятия, аптеки, магазины. Дорога Тебриз — Тегеран была запружена
375
АСВРР. Д. 2198. Т. 2. Л. 1.
Все, что успели сделать немцы, — это сжечь всю более или менее важную документацию. В подвальном помещении германского дипломатического представительства Э. Эттель, Ф. Майер, Р. Гамотта предали огню донесения, отчеты, планы и графики, вообще все, что можно было уничтожить в небольшой домашней печи.
Паническое бегство немцев и их агентуры из Ирана получило достойное освещение в советской прессе. «Безработные шпионы» — так был назван репортаж из Ирана, переданный Ф. Козыревым. Советский корреспондент не пожалел красок при описании блицкрига: «В первый же день вступления советских войск в Иран значительная часть „коммерсантов“, „туристов“, „монтеров“ и прочих фашистских специалистов в панике понеслась с окраин в центр, надеясь хотя бы там избежать возмездия. Удирали одновременно, о чем свидетельствуют даже календари, оставленные фашистскими агентами на своих квартирах. В Тебризе, например, во всех квартирах сбежавших немецких резидентов календарь так и застыл на дате 25 августа 1941 г.: после 25 августа уже некому было переворачивать календарные листки. Немецкие „коммерсанты“ бежали из Тебриза, из Миане, из Хоя, из Пехлеви, бросая в пути даже собственные средства передвижения. Не желая оставлять свои машины, фашисты прокалывали шины, снимали колеса, карбюраторы, на тысячи кусков разбивали в кузовах приборы и стекла. В квартирах тоже уничтожали все, что попадалось под руку: ломали карандаши и ручки… разбивали электрические лампочки» [376] .
376
Бакинский рабочий. 17 октября 1941 г. С. 2.
В самой Германии также не ожидали такого поворота событий. Между тем сведения о том, что союзники готовят операцию против Ирана, поступали в Берлин задолго до ее начала. Причем эта информация исходила не только от агентов абвера и СД, но даже из официальных каналов. Еще 30 июня 1941 г. корреспондент газеты «Франкфуртер Цайтунг» сообщал из Стамбула, что в Иране «действительной целью британской дипломатии является восстановление сухопутной связи с советской армией», а 3 июля агентство ДНБ передавало, что «хорошо информированные круги считают неизбежным занятие англичанами иранского нефтяного центра Абадан» [377] .
377
АВП РФ. Ф. 94. 1941. С. Кавгарадзе С. Лозовскому. 5 июля 1941 г. Оп. 26. П. 333. Д. 1. Л. 24–25.
Можно предположить, что Берлин, опираясь на эти сообщения, допускал возможность оккупации Ирана английскими войсками, но никак не ожидал ввода в страну советских войск. Поэтому участие Красной Армии в августовских событиях стало полной неожиданностью для Гитлера. Шеф 6-го управления РСХА В. Шелленберг писал по этому поводу: «Немецкое руководство не могло понять, как русские смогли при столь напряженной обстановке на своем Западном фронте в августе 1941 г. высвободить силы, чтобы совместно с англичанами оккупировать Иран» [378] .
378
Шелленберг В.Лабиринт. Мемуары гитлеровского разведчика. М.: Прометей, 1991. С. 175.
Более того, получив известие о вступлении войск союзников в Иран, в Берлине поначалу наивно верили, что иранская армия окажет достойное сопротивление противнику. Узнав о начале операции, Гитлер с вожделением ожидал кровопролитных сражений. Засады, перестрелки на горных серпантинах, массовые акты самопожертвования, когда иранские солдаты бросаются под легкие советские танки, а самолеты со звездами горят на дне глубоких ущелий, мерещились германскому вождю. Он искренне верил в то, что СССР и Англия хотя бы на месяц увязнут в Иране, а это непременно отразится на положении на других фронтах. Однако этим надеждам не суждено было сбыться. Каково же было разочарование фюрера, когда он узнал о том, солдаты иранской армии разбегались при первой же встрече с советскими войсками.
Глава 16
«Освобождение» продолжается
Реакция иранцев на акцию, предпринятую Англией и СССР 25 августа, была неоднозначной. Некоторые из них так опасались грабежей и погромов, что прятали в своих подвалах все ценные вещи, вплоть до столов и стульев. Находились и те, кто принялся срочно изучать русские слова, особенно те, которые «любит товарищ Сталин». «Если кому дорога своя жизнь, то советского вождя надо будет называть не иначе как отцом всех народов или ясным солнышком, а иначе большевики всех поставят к стенке» — такие слухи один нелепей другого разносились по Ирану.