Шрифт:
Денис Бутов
В АВГУСТЕ 96-ГО
Памяти всех российских
солдат, погибших в Чечне.
Земля вам пухом, ребята.
День первый.
Гранатомет - вещь серьезная. Рацию снесло первым же выстрелом. Вместе с радистом. Хорошо, что осталась рация в бэтре. Плохо, что бэтр зажгли на пятой минуте боя. Спросонья все действо воспринималось мной как-то дискретно, рывками.
Вот я трясущимися руками пристегиваю очередной рожок к автомату, потом прицеливаюсь, - рожок отваливается и падает на пол. На второй раз пристегнуть получилось лучше. Наверное. Не помню. Вот, всхлипнув, съезжает по стенке и съеживается клубком лейтенант Садыков. Вот у меня кончаются патроны, я переворачиваю Садыкова на спину и начинаю лихорадочно обшаривать
Было нас на этом блокпосту ровно двадцать шесть человек. С утра еще. А потом нохчам зачем-то понадобились раздолбанные и провонявшие мертвечиной остатки города, когда-то называвшегося Грозным. И нас за неполный час атаки чехов на блок осталось десять, из них боеспособных - восемь. Вряд ли, кстати, чехов поначалу было больше чем нас, просто они грамотно использовали фактор внезапности. Да и бойцы у них поопытнее наших. По крайней мере, просто так не подставляются под пули. Не то, что Саня Криволапов, который лежит сейчас с разнесенным черепом возле Садыкова и еще нескольких ребят, из тех, кто был в здании.
Блокпост наш расположен удачно. Относительно удачно, конечно. В здании какой-то бывшей конторы. Одноэтажное небольшенькое здание, построенное из бетонных плит, комнат на пять-шесть. Много окон, большинство из которых мы заложили мешками с песком. Те, что остались - неплохие амбразуры. Хороший обзор. Ближайшее здание - метров за полтораста. Руины метрах в пятидесяти тоже когда-то были зданием, пока не поработала САУшка. За руины мы не очень опасаемся, - они неплохо минированы. Почти все МОНки ушли туда, поэтому в здании - в основном растяжки на гранатах. А это есть не очень надежно. Поэтому у нас кто-то постоянно за зданием этим наблюдает. И перед атакой наблюдали. Проворонили. Теперь в здании - две чеховские пулеметные точки. Может и больше, но две мы засекли точно. И с этих точек по нам неслабо работают пулеметы. Судя по звуку - ПК.
Снайпера нашего посекло осколками в самом начале боя. Так и истек кровью в обнимку с эсвэдэхой. Я стреляю неплохо, так что решил попробовать себя в роли снайпера. Занятно. Раньше я думал, что снайпером быть просто смотришь в прицел, наводишь перекрестие в область сердца, или там, в лоб, короче, куда хочешь, вражеская фигура-то - во весь прицел, да и лупишь. Потом зарубку на прикладе делаешь. Оказалось - хрен так все просто. И перекрестия нету как такового - какие-то уголки, деления... С кривой с этой я разобрался вроде. Дальномер, однако. Так на четыреста метров даже если стрелять - фигурка маленькая получается, хоть куда-нибудь попасть, не то, чтобы в лоб или в сердце. А как за восемьсот метров выцеливать? Человек-то не больше гниды получается. По размерам.
Несмотря на такие трудности, все же потихоньку высунулся и решил пулеметчиков этих заснайперить. Смотрю в прицел - вроде вижу одного. Стреляю - мимо. Еще - опять мимо. Раза четыре стрелял, и все мимо. Как дал он по мне из ПК - никакой снайперки не надо. Еле успел по полу расстелиться. Решил, что горек, однако, снайперский хлебушек. Отложил эсведэ, взял автомат.
Попали мы в осаду. Чехи штурмовать больше не штурмовали, все-таки огрызнулись мы неплохо - человек восемь у них положили. Я сильно подозреваю, что даже мусульмане, за исключением совсем отмороженных, к гуриям не очень-то стремятся. Да и не сильно-то мы им мешали, судя по всему. Так что оставили они эти гнезда пулеметные, еще человек несколько с другой стороны и свалили. А нам валить некуда. Город мы не знаем, где наши - представления не имеем. Везли нас сюда в бэтре. Водила вместе с бэтром догорает, летеха с развороченной грудью вместе с остальными двухсотыми в углу лежит. Где наводчик - никто вообще не знает. Снаружи несколько наших из граника
Раненых у нас было семеро, но ранения более-менее легкие почти у всех, за исключением Рашида Хуснутдинова. У того живот осколком разворотило, кишки наружу. Перевязали его, промедолом обкололи, да только он все равно часа через два умер. По-татарски чего-то сказал, улыбнулся и умер. Из оставшихся самое тяжелое ранение у Малого - один глаз вышибло, второй ослеп. Сидит в углу, молчит и плачет. Утешать его некому, некогда, да и незачем. Бессмысленно. У остальных - совсем мелочи. Задетая пулей рука, поцарапанное бедро...
Что делать - никто не знает. Пулеметчики периодически постреливают по окнам. Благо, здание то стоит не очень для них удачно, есть мертвые зоны. Остальные чехи, те, что зашли с другой стороны, расположились более грамотно. Мы это поняли, когда Мурза словил очередь в грудину. Как говорится, "...И их осталось восемь". Малой - не боец, Мурза пока живой, но чувствуется - ненадолго. Вкатили ему предпоследний тюбик промедола, перевязали, положили возле Малого.
Собрались на совещание. Планерка, блин, такая... Напряженная. Четверо присутствуют. Остальные по окнам сидят, чехов караулят.
– Ну что, - спрашиваю, - делать будем?
Саня Кикин, по прозвищу Кика:
– А хуй ли делать, надо в город прорываться, своих искать.
– А ты знаешь, где свои?
– Найдем.
– Хуй ты найдешь, а не своих, баран!
Это Вагиз нервничает. Они с Рашидом десять лет за одной партой просидели в Набережных Челнах. Вместе призвались, вместе служили. Один сейчас - двухсотый, второй - в глубокой жопе, как и мы все. Все мы нервничаем.
– Карта есть у тебя? Город знаешь? Куда ты искать собрался?
– А хуй ли здесь сидеть?
– Здесь, бля, хоть шанс есть. На связь мы не выйдем вовремя, в бригаде зашевелятся. Вытащат.
– Ага, это если бригаду еще не раздолбали нахуй.
Задумались. Никто, пожалуй, всерьез не верит, что бригаду могут "нахуй раздолбать", но обстановка к оптимизму не располагает.
– Заебутся бригаду долбить. Короче, я за то, чтобы здесь сидеть и не дергаться.
Это Бычок вставил свое веское слово. Оптимист у нас Бычок.
Впрочем, я с ним согласен полностью. Лучше сидеть с невеликими шансами на знакомой территории, чем ползти хрен знает куда вообще без шансов. Больше всего меня пугает возможность попасть в плен. Лучше уж как Рашид. А еще лучше как Садыков. Чик - и ты уже на небесах. Пацаны с бригады рассказывали - стояли вот так же на блоке, с местными общались. Мирными местными. Ага. "Ты гранаты не бойся, она ручная". Местные эти мирные им золотые горы обещали - мол, домой отправим, денег с собой дадим, бросайте воевать... Вот два дурачка и поверили. Ушли, дебилы, ночью с поста, и автоматы с собой прихватили. Одного потом чехи обратно подбросили. Нос и губы отрезаны, глаза выколоты. Это если чехи так обращаются с теми, кто им сам сдался, что ж нас тогда ждет, если, не дай бог, к ним попасть? Нафиг нафиг.
– Согласен, - говорю.
– Я тоже согласен, - Вагиз говорит.
Кика только плечами пожал.
– Ну и бараны. А ночью что делать будем? А воды до хуя ли у нас? А патронов? А жрать что будем? Сколько сидеть вообще?
– До упора, - отрезал Бычок.
– А насчет всего остального, надо посмотреть.
Посмотреть я первым делом пробрался на кухню - там у нас стояла здоровая фляга, которую наполняли раз в несколько дней. Кухня окном своим выходила точняком на то самое злополучное здание, и самая нижняя из десятка пробоин во фляге была сантиметров на восемь-десять выше дна. Пол вокруг фляги был обильно мокрым. Я, стараясь не подставляться, подполз к фляге, качнул ее. Из пробоин выплеснулась вода. Значит, наполнена она как раз сантиметров на десять. А это всего литров шесть-семь. Если на всех раскинуть - даже фляжку не зальешь. Хреново.