В Августовских лесах
Шрифт:
Беседуя с политруком о воспитании людей, Усов каждый раз убеждался в том, что у заместителя есть чему поучиться.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Усов написал Шурочке записку и, передавая ее Клавдии Федоровне, сказал:
– Вы на словах ей передайте, чтобы она пораньше пришла... Чего ей сидеть в выходной день в одиночестве? Пусть с утра приходит. Глядишь, и я пораньше освобожусь...
– Когда же вы наконец женитесь?
– спросила Клавдия Федоровна. Запугал девушку своим Памиром, вот она и робеет.
– А мне робкая жена не годится. Беру на выдержку, а там посмотрим...
Клавдия Федоровна направилась с детьми
После этого Клавдия Федоровна стала искать Усова, чтобы пригласить его к завтраку. Однако выяснилось, что Виктор Михайлович оседлал коня и уехал в комендатуру, куда его срочно вызвали.
Поиграв со Славой, Шура долго ходила по комнате и рассеянно посматривала в окно. Потом, взяв первую попавшуюся в руки книгу, пошла на берег Августовского канала и села под старой вербой. Однако читать не могла, да и книга оказалась не той, какая нужна была по ее настроению. Это было наставление по сбору лечебных трав. Шура раздраженно покусывала сорванную на ходу ветку черемухи. В ушах нудно гудели противные комары, а в глаза лез проскользнувший сквозь листву солнечный луч. Повалявшись на траве и измяв тщательно выутюженное платье, Шура встала и спустилась к берегу канала. Там на деревянном мостике сидела какая-то женщина в синем платье и мыла ноги. Шура подошла ближе.
Женщина, услышав ее шаги, обернулась. Это была Ганна Седлецкая.
– Здравствуйте, Александра Григорьевна!
– сказала Ганна.
– А я, знаете, к вам заходила, и мне сказали, что вы ушли на заставу.
– Здравствуйте, Ганна!
Шура очень обрадовалась этой встрече, и они расцеловались.
– Почему, Ганночка, тебя не видно? Ты даже в библиотеке не показываешься...
– Меня здесь не было. Я два месяца жила в Гродно у Галины.
– Как она поживает?
– спросила Шура.
– Галина очень счастлива, скоро будет матерью, а я тетушкой, грустно улыбнувшись, проговорила Ганна и вытерла платком глаза.
– Ты плакала, Ганна?
– Да, я сегодня поплакала... Садитесь рядом со мной, Шура. Здесь хорошо. Я была у секретаря райкома партии Викторова. Я могу преподавать польский и немецкий языки. Он посоветовал мне поступить на работу в вашу школу. Я зашла к вам и хотела поговорить... Вы знаете Викторова? спросила Ганна.
– Еще бы. Это замечательный человек, - воскликнула Шура и, почему-то мысленно сравнив его с Усовым, к своему удивлению, нашла, что эти два человека очень похожи друг на друга своими характерами. Оба они любят острый юмор, оба упрямые и требовательные.
– Да, это хороший человек, - задумчиво продолжала Ганна.
– Я, признаться, мало встречала таких людей. Он часто бывает в школе?
– Он везде бывает, и все его уважают, даже маленькие дети...
– Да, да! Я вам об этом и говорю, - взволнованно перебила Ганна. Дети очень тонко и верно чувствуют хорошего человека. Их невозможно обмануть.
Ганна, опустив голову, несколько секунд помолчала, а потом передала разговор, который у нее произошел с секретарем райкома партии.
В Гродно Ганна много думала о том, что советские люди живут совсем не так, как жили поляки при старой власти. Ганну поражала обаятельная простота, честность, заботливость этих людей. Они не только не гордились своим положением и достатком, но и как будто не замечали всего этого.
Никогда
В большом светлом кабинете навстречу Ганне из-за стола поднялся человек в защитного цвета гимнастерке, в котором она не сразу узнала Викторова. Секретарь райкома был в очках, но тут же снял их, положил на стол. Он сейчас показался Ганне совсем молодым и выше ростом. Его серые живые глаза дружелюбно улыбались.
– Здравствуйте, товарищ Седлецкая. Мы с вами немножко знакомы, сказал Викторов, напоминая о встрече на дороге.
– Да, мы встречались...
– чувствуя, как приливает кровь к щекам, ответила Ганна.
– Простите, товарищ Викторов, - оправившись от волнения, продолжала она.
– Моя фамилия Михновец. Ганна Михновец по мужу.
– Виноват. Я этого не знал.
Они постояли некоторое время молча. Пригласив Ганну присесть, Викторов сказал:
– Ваше желание учить ребят приветствую. Люди нам нужны, очень нужны. Значит, вы замужем? Извините, это не праздный вопрос. Ваш муж работает где-нибудь? Михновец!.. Что-то очень знакомая фамилия!.. Михновец, повторил Сергей Иванович, постукивая пальцами по столу.
– У меня нет мужа. Он погиб летом тридцать девятого года. Мы жили вместе только один год, а потом случилось несчастье...
– медленно проговорила Ганна.
– И как это случилось, вы можете рассказать? Но если вам тяжело вспоминать это, то не рассказывайте.
– Сергей Иванович откинулся к спинке кресла.
– Мой муж был лесничий и утонул в озере Шлямы, - тихо сказала Ганна.
– Подождите, подождите... Утонул в Шлямах... Михновец!
Викторов быстро встал и открыл сейф. В руках у него очутилась объемистая тетрадь. Перелистывая ее, он спросил:
– А как звали вашего мужа?
– Михась. Он белорус, - поднимая на Викторова удивленные глаза, ответила Ганна.
– Совершенно верно. "Михновец Михаил Михайлович, рождения 1915 года, родился в селе Рабовичи Белостокской области, окончил лесотехническое училище и работал государственным лесничим, привлекался к ответственности за участие в студенческих беспорядках", - читал Викторов.
– Откуда вам все это известно?
– волнуясь, спросила Ганна.
– Видите ли, когда я работал в пограничной комендатуре, то мне пришлось познакомиться с этим делом...
– Что вы выяснили, Сергей Иванович?
– Предчувствуя что-то недоброе, Ганна поднялась со стула.
Она и раньше догадывалась, что Михась не мог случайно утонуть, он был сильным, выносливым человеком, отлично плавал.
– Вы только не волнуйтесь. Садитесь и успокойтесь.
– Викторов подошел к Ганне и, положив руку на плечо, усадил в кресло.
– Прошу успокоиться. Я вам все расскажу, что мне известно о вашем муже. Но не припомните ли вы сами некоторые случаи из его жизни?.. Может быть, он что-нибудь вам рассказывал? Какие у него были отношения с местным ксендзом Сукальским?