В беде и радости

Соколов Борис Вадимович

А этот случай произошёл вдали от берегов, когда на сотни миль вокруг была лишь одна вода Великого океана и никто, кроме нас самих, не мог наблюдать не столько забавное, сколько драматическое происшествие. Пожалуй, я был бы неправ, если бы умолчал о нём, хотя тут и маловато веселого, потому что вполне всё могло закончиться так, что

мне теперь вообще не пришлось бы ни о чем рассказывать.

В сооответствии с планом тренировки, которая обычно проводится на всех судах, в открытом океане на нашем большом пароходе (свыше трех тысяч тонн водоизмещения, 76 человек на борту) была объявлена учебная шлюпочная тревога. Экипаж со спасательными жилетами сбегается на шлюпочную палубу и в одну из шлюпок усаживаются человек двадцать. Спуском на воду командует старпом. Шлюпка уже висит на талях над водой у самого борта судна. Чтоб ее не слишком болтало, левый ее борт пока удерживается узким стальным кранцем, зацепленным за судовой леер. Наконец, всё готово, можно начинать. «Приготовились!» – командует старпом и включает спуск. Но тут же обнаруживает, что шлюпка, вместо того чтобы, как положено, опускаться вниз, начинает заваливаться на один борт ( в последний момент матрос забыл снять кранец!), – и нажимает на тормоз. А тормоз не держит! Я сижу у самого правого борта шлюпки – того, который заваливается. Глянул вниз – до воды добрый десяток метров. Голову охватывают мгновенные мысли: сейчас шлюпка опрокинется, все мы посыплемся в воду – и она тут же накроет нас всей тяжестью (вес – полтонны); но если прыгнуть самому теперь вниз – можно спастись, успеть отплыть подальше… По коже прошел мороз, иглами закололо в затылке. Я не прыгнул: чувство, что ли, солидарности со всеми остановило. Глянул наверх – там лицо старпома было еще белее, чем белая надстройка. И тут взгляд мой приковало к кранцу – стальная полоса, толщиной чуть ли не в палец, разгибалась на глазах, точно картон… Наконец, не выдержал леер – его сорвало с крепежа – шлюпка качнулась, отпрянула, выровнявшись на талях, – и рухнула вниз, вздыбив мощные волны с обеих бортов. И закачалась на воде…

Это

был, доложу я вам, номер почище циркового! Но, надо отдать должное морякам, переживали они не сильно – подумаешь, легкий испуг да отбитые задницы!

Но оставим океан, было бы несправедливо ограничиться лишь связанным с ним поприщем. Ведь жизнь человеческая складывается из многого – в ней равноправно существуют, скажем, и семейные, и прочие дела. И в ней порой случаются вполне незначительные встречи – этакие мимолётные эпизоды, казалось бы не заслуживающие особого внимания. Но они почему –то застревают в памяти и вдруг оборачиваются неожиданной стороной, открываясь каким–то своим внутренним содержанием.

Вот как бывает перед грозой… Небо сплошь заволокло тучами. Идешь по дороге ночью в степи, идешь и не знаешь, сколько уже прошёл и сколько ещё идти. Ни луны, ни звёзд – темень кромешная, не видно ни зги. И тут вдруг вспыхивает зарница – и в её ярком, ослепительном свете, как из–под земли, встают крайние избы деревни, в которую держишь путь. И так зримо, так отчётливо всё явится перед тобой: и сама дорога, и резные оконца изб…

Так и в жизни нашей бывает, жизни внешне простой, обыкновенной, когда кажется, что всё идёт буднично, ничего особенного не происходит – как вдруг какие–то минуты одним махом осветят скрытые до того подробности, как та зарница. Внезапно, волшебным образом, перед внутренним взором проявится, можно сказать, всё нутро мелькнувшего перед тобой человека. И даже забрезжат некие черты будущего попавшегося ли на пути мальчишки или случайно встретившихся взрослых с их детьми.

Это было в семидесятые во время моей командировки на Шикотан. Я вышел из домика Штаба экспедиции, чтобы принести воды из колонки. Подошёл, подставил одно из вёдер, открыл кран – полилась маленькая струйка (вода на середину сопки подавалась с трудом). Надо было дождаться, пока ведро наполнится – я отошёл, сел на крылечко, закурил.

Конец ознакомительного фрагмента.