В безумии
Шрифт:
Я заснул под звуки дождя.
И проснулся с гремучими змеями.
2
Страх спас меня, грубый леденящий страх, от которого я окаменел на несколько секунд. И эти секунды позволили моему мозгу оценить ситуацию и принять решение.
Смертоносная отвратительная голова лежала у меня на груди, нацелившись мне прямо в лицо. И в долю секунды, в такой мизерный промежуток, что только скоростная камера способна была уловить какое-либо движение, голова эта могла ударить своими ядовитыми клыками.
Если бы я двинулся, она бы поразила
Но я не двинулся, потому что не смог, потому что страх, вместо того чтобы привести мое тело в движение, превратил его в камень, мышцы одеревенели, сухожилия напряглись, и гусиная кожа покрыла тело.
Голова нависла надо мной, она, казалось, была высечена из кости, маленькие глазки походили на свежедобытый неотполированный камень, а между глазами находились ямки, служившие для определения температуры. Раздвоенный язык, как молния, вылетал из пасти, пробуя, испытывая, снабжая информацией крошечный мозг, лежащий внутри черепа. Информацией о существе, на котором оказалась змея. Тело у змеи казалось тусклым, желтым, помеченным более темными полосами, которые образовывали сложный геометрический рисунок. И змея оказалась большая. А может, мне только так казалось. Мне, охваченному страхом, но все же я ощущал ее вес.
Гроталус хоррипиус — лесная гремучая змея!
Она знала, что я здесь. Зрение ее, очень слабое, все же оставляло достаточно информации. Раздвоенный язык давал еще больше. А эти ямки замеряли температуру моего тела. Змея были удивлена — насколько может быть удивлено пресмыкающееся. Она не была уверена в своих действиях. Друг или враг? Слишком велик для добычи, но, может быть, представляет угрозу? И, при первом же признаке опасности для нее, я знал, что эти смертоносные клыки ударят.
Тело мое заныло, окаменев от страха, но я осознал, что в следующий момент эта неподвижность пройдет и я попытаюсь убежать, в отчаянии попытаюсь сбросить с себя змею. Но мозг мой, все еще охваченный страхом, работал с холодной логикой отчаяния и убеждал, что я не должен двигаться и обязан оставаться неподвижным. Это для меня единственная возможность уцелеть. Любое движение будет расценено как угроза, и змея станет защищаться.
Я заставил себя как можно медленнее закрыть глаза, чтобы случайно не мигнуть, и лежал в темноте, а желчь поднималась у меня в горле, и желудок извивался в панике.
«Я не должен двигаться, — говорил я себе. — Не шевелиться, не двигать ни одной мышцей».
Труднее всего было держать глаза закрытыми, но я знал, что я должен это сделать. Даже случайное мигание может вызвать нападение змеи.
Тело мое кричало, каждая мышца, каждый нерв дрожали от напряжения, казалось, с меня сдирали кожу. Но я заставил себя лежать спокойно — я, мозг, разум, мышление. И сама собой появилась мысль, что впервые в моей жизни мозг и тело оказались в таком противоречии.
Моя кожа, казалось, подвергалась прикосновению миллионов грязных ног. Кишечник восставал, сжимаясь и ноя. Сердце билось так сильно, что я ощущал давление крови в сосудах.
Наконец, тяжесть сползла с моей груди…
Я старался определить по перемещению тела змеи, что происходит. Она просто изменила позицию? Что-то заставило ее крошечный мозг перейти к агрессивным действиям? Может, как раз сейчас ее тело приняло S-образную форму, что предвещает
Если бы только я мог приоткрыть глаза и узнать! Все существо мое, казалось, больше не могло выносить неизвестную опасность. Я должен был увидеть ее, если она есть, и действовать!
Но я продолжал держать глаза закрытыми — не плотно сжатыми, но закрытыми вполне естественно: может, напряжение лицевых мускулов, необходимое для крепкого сжатия век, достаточно, чтобы вызвать нападение…
Я обнаружил, что стараюсь дышать как можно реже и ровнее, хотя я говорил себе, что змея должна была бы уже привыкнуть к ритму дыхания.
Змея двинулась.
Тело мое напряглось от этого ощущения, но я сохранил неподвижность. Змея сползла с груди и поползла по животу. Мне показалось, что она ползла необыкновенно долго. И наконец тяжесть исчезла.
Миг настал! Тело мое кричало: теперь нужно бежать. Но я оставался неподвижным и медленно открыл глаза. Так медленно, что зрение вернулось ко мне постепенно, понемногу. Вначале я едва различал свет через ресницы, затем посмотрел через узкие щелки и наконец открыл глаза.
Если раньше, сделав это, я не увидел ничего, кроме отвратительной плоской черепообразной головы, нацеленной мне в лицо, то теперь меня ожидал новый сюрприз: я увидел скалы, находящиеся в четырех футах над моей головой, чуть скошенные влево. И ощутил запах пещеры.
Я лежал не на диване, на котором уснул под шум дождя вчера вечером, а на плоском камне на полу пещеры. Поглядев налево, я узнал, что пещера не глубока, что это всего лишь горизонтальная расщелина, проделанная дождями и ветром в известняке.
«Змеиная нора, — подумал я. — И не одной змеи, а, вероятно, бесчисленного множества. Значит, я должен оставаться неподвижным по крайней мере до тех пор, пока не удостоверюсь, что других змей здесь нет».
Утренний свет пробивался в пещеру, косые лучи солнца согревали правую сторону моего тела. Повернув глаза в этом направлении, я увидал долину. Вот дорога, по которой я ехал, а вот и моя машина поперек дороги. Но никакого следа дома, в котором я был прошлой ночью. Ни дома, ни сарая, ни загона, ни поленницы. Вообще ничего. Между дорогой и тем местом, где я лежал, протянулось холмистое пастбище, испещренное кустами, зарослями черной смородины и небольшими группами деревьев.
Я бы непременно решил, что это совсем другое место, если бы не мой автомобиль на дороге. Автомобиль доказывал, что это то самое место, где я вчера остановился, если что-то и изменилось, то только все, связанное с домом. Совершенное безумие: это просто невозможно! Дом, стога сена, загоны для скота и поленницы так просто не исчезают…
В углу пещеры я услышал шорох, что-то быстро коснулось моих ног и с шуршанием зарылось в груду прошлогодних листьев.
Тело мое взбунтовалось. Страх слишком долго удерживал его. Оно инстинктивно чувствовало необходимость движения, и мозг мой был бессилен противостоять ему. Прежде чем я успел сообразить что-либо, я пулей вылетел из пещеры и помчался вниз по склону холма. Передо мной, несколько правее, по склону вниз очень быстро ползла змея. Она достигла кустов смородины, изогнулась, и шорох от ее движения затих.