В битвах под водой

Иосселиани Ярослав Константинович

– Как тонули транспорты не удалось увидеть?
– спросил я.

– Любопытство-то нас и подвело. Почти одновременно с первыми бомбами были слышны взрывы торпед. Я решил поднять перископ и посмотреть на результат атаки. Один из транспортов лег на правый борт, а второй уходил под воду кормой. Однако поднятый на несколько секунд перископ оказался хорошим ориентиром, и нам пришлось дорого заплатить за свое любопытство. Катера атаковали нас немедленно. Они-то и причинили нам основные повреждения. Два отсека получили пробоины и стали заполняться забортной водой. Мы боялись, что не сумеем устранить

повреждения, не удержим глубину... К счастью, мы справились с повреждениями.

– По-моему, не два, а все отсеки у вас имели пробоины, - поправил подошедший к нам флагманский механик бригады Иван Коваленко. Он уже успел проверить все отсеки подводной лодки и теперь шел вместе с рабочими судоремонтных мастерских доложить командованию свои соображения о плане форсированного ввода в строй поврежденного корабля.

– Я говорю о первоначальных повреждениях, - усмехнулся Васильев. Остальные пробоины были получены потом. Нас ведь преследовали и бомбили в течение 28 часов...

– Кончайте митинговать!
– услышали мы голос контр-адмирала Колышкина. Он проводил вице-адмирала Николаева и сопровождавших его лиц в штаб флота и возвращался на бригаду.
– Командиру надо отдохнуть. А вы почему здесь? комбриг вдруг заметил меня: - Марш в каюты! Приведите себя в порядок, а потом будете травить дальше. Времени еще хватит...

И мы стали расходиться. Васильев и я пошли в сторону жилых корпусов бригады. Большинство офицеров также направилось вслед за нами вверх по уже знакомому деревянному помосту. Но, дойдя до береговых учреждений бригады, мы остановились у обелиска с фигурой матроса высотой в два человеческих роста.

Нахмурив лоб, матрос с биноклем в руках и автоматом через плечо всматривается в морскую даль. Грудь его украшает орден Отечественной войны. Ниже, на гранитном постаменте, изображена гибель вражеских кораблей от метких торпед советских подводников.

– Что это за памятник?
– спросил я приятеля.

– Это... памятник погибшим подводникам, - объяснил Васильев.
– Мы сами построили его силами бригады.

– А из какого материала он сделан?
– Гранит, сталь, чугун и Железобетон.

– А у англичан памятники погибшим подводникам вы видели?
– спросил меня кто-то из мгновенно собравшихся вокруг нас.

– Откровенно говоря, я не слышал, чтобы за время этой войны погибла хотя бы одна английская подводная лодка. Видимо... и памятники не нужны...

– Товарищ Васильев! Иосселиани!
– прервал меня словно подкравшийся к нам Скорохватов.
– Комбриг ведь вам уже сделал замечание! Через два часа, в восемнадцать ноль-ноль, доложите мне лично о том, что вы и ваши экипажи помылись в бане, подстриглись, побрились... вообще привели себя в полный порядок. Идите исполнять!

Коротко ответив "есть", мы почти бегом направились в сторону жилого корпуса, а в назначенное время постучались в кабинет начальника штаба бригады и доложили, что его приказание выполнено.

– Вот теперь можете рассказывать и разговаривать, с кем хотите и сколько хотите, - хитро улыбнулся Скорохватов.
– Только сначала я сам с вами побеседую. Садитесь!
– он указал на стулья, расставленные вокруг его громадного стола с многочисленными морскими

картами.

Начальник штаба беседовал с нами очень обстоятельно, спрашивая у нас о каждой детали, каждой мелочи, касавшейся поведения и действий экипажа и боевых механизмов в море. При этом он делал какие-то пометки в своем "колдуне". Наш разговор затянулся и закончился только тогда, когда командир береговой базы доложил по телефону, что ужин в честь экипажа лодки-победительницы готов. Скорохватов положил трубку и обратился к Васильеву:

– Идите приглашайте гостей и ведите экипаж в столовую.

– Есть!
– Васильев быстро направился к двери.

– Вы забыли пригласить Иосселиани!
– крикнул вслед убегавшему Васильеву начальника штаба.

– Прошу прощения, - обратился Васильев к Скорохватову, - прежде всего разрешите пригласить вас...

– То-то же, - рассмеялся Скорохватов, - конечно, разрешаю, большое спасибо.

После ухода Васильева начальник штаба долго еще расспрашивал меня, и стрелка часов подходила уже к девяти, когда мы, наконец, отправились в столовую.

Очередную победу подводной лодки, как обычно, северяне праздновали с большой пышностью. Для экипажа был устроен торжественный ужин, на который наряду с офицерами соединения подводники пригласили и представителей рабочих судоремонтных мастерских, с которыми в дни войны они привыкли делить радости побед и горечь неудач.

Вечер, или, как его именовали северяне, "поросенок", ничем не отличался от многих других вечеров, на которых чествовали победителей. Все столы в столовой сдвигались в один общий в форме буквы "П". В центре, на самом почетном месте, садился командир подводной лодки-победительницы. Слева от него обычно сидели командир бригады и начальник политотдела, справа - командир дивизиона. Матросы, офицеры и рабочие рассаживались кто где хотел. А так как мы со Скорохватовым немного опоздали, нам довелось сесть в самом конце стола, на правом крыле. Рядом со мной оказался веселый и остроумный матрос Иван Куйпока.

На "поросенках" северян строго соблюдались установившиеся традиции. Традиционным был и тост командира бригады.

– Товарищи подводники! Позвольте мне еще раз поздравить вас с превосходной победой над кораблями нашего лютого врага - германских фашистов, - начал Колышкин свою речь.
– Ваша победа является нашей общей победой, победой всей бригады и героической команды уважаемого Никодима Ивановича...

При упоминании имени Никодима Ивановича подводники дружно зааплодировали.

– Кто такой Никодим Иванович?
– опросил я Куйпока.

– Никодим Иванович? О-о! Это вот он, - Куйпока показал на довольно пожилого человека, сидевшего напротив Колышкина.
– Комбриг официальничает, а так мы его называем просто: дядя Никодим.

– На Черном море у нас был такой же замечательный бригадир - Ефим Ефимович.

– Что вы! Другого такого нигде не сыскать. Вы посмотрите только: ему больше шестидесяти лет, он еще Советскую власть завоевывал, в Красной гвардии служил, еще до войны на пенсию ушел, а началась война - сразу же вернулся на работу. "Давай бригаду!" - говорит. И какой строгий бригадир! Все планы перевыполняет. А качество ремонта! Залюбуешься!