В боях за Ельню. Первые шаги к победе
Шрифт:
В три часа дня Ракутин с начальником штаба и членом Военного совета подписали окончательно отработанный документ о новом наступлении — боевой приказ № 018.
В этот день, 16 августа, подпись генерала армии Г.К. Жукова была поставлена под историческим документом, до сих пор вызывающем жаркие споры — приказом Ставки Верховного Главного Командования Красной Армии № 270. Его подписали: председатель Государственного Комитета Обороны И. Сталин, зам. председателя Государственного Комитета Обороны В. Молотов, Маршалы Советского Союза С. Буденный, К. Ворошилов, С. Тимошенко, Б. Шапошников. Последней стояла
Начинался приказ словами: «Не только друзья признают, но и враги наши вынуждены признать, что в нашей освободительной войне с немецко-фашистскими захватчиками части Красной Армии, громадное их большинство, их командиры и комиссары ведут себя безупречно, мужественно, а порой прямо героически». В подтверждение этой мысли приводились примеры героических действий заместителя командующего войсками Западного фронта генерал-лейтенанта Болдина, комиссара 8-го мехкорпуса бригадного комиссара Попеля, командира 406-го сп полковника Новикова, командующего 3-й армией генерал-лейтенанта Кузнецова и члена Военного совета армейского комиссара 2-го ранга Бирюкова.
Если бы кто-то осмелился спросить Сталина: «А кто друзья наши?», то и тут нашлось бы убедительное подтверждение. Буквально вчера, 15 августа, он, великий Сталин, получил личное послание от президента США г-на Рузвельта и премьер-министра Англии г-на Черчилля, которые сообщали, что они вместе обсудили «вопрос о том, как наши две страны могут наилучшим образом помочь Вашей стране в том великолепном отпоре, который Вы оказываете фашистскому нападению». И еще Сталин мог добавить:
— Сегодня в Москве имело место подписание соглашения о товарообороте, кредите и клиринге между СССР и Англией. Англия предоставляет СССР для оплаты товаров кредит в десять миллионов фунтов стерлингов стоимостью три процента годовых сроком на пять лет.
— А что говорят враги наши? — спросил бы смельчак Сталина. И тут нашелся бы ответ. Как написал Валентин Пикуль в романе-размышлении «Барбаросса», официозная «Фелькишер беобахер» уже пробила по Германии первую тревогу: «Русский солдат превосходит нашего противника на Западе своим презрением к смерти. Выдержка и фанатизм заставляют его держаться до тех пор, пока он не убит в окопе или не падает мертвым в рукопашной схватке» (Наш современник, 1991, № 4. С. 73). Были и другие признания гитлеровцами стойкости русского солдата.
Исторический конфуз Сталина в названном приказе состоял в том, что он не нашел достойных примеров для подтверждения противоположной мысли:
«Но мы не можем скрыть и того, что за последнее время имели место несколько позорных фактов сдачи в плен врагу. Отдельные генералы подали плохой пример нашим войскам». Названные им конкретно эти «отдельные генералы» — командующий 28-й армией Качалов, командующий 12-й армией Понеделин и командир 13-го стрелкового корпуса Кириллов, как выяснилось впоследствии, плохого примера не подавали, в плен не сдавались, достойно приняли смерть на поле боя. Но стало все это известным много позже, после войны, а вслух заговорили об этом только после смерти Сталина…
Тогда же, в августе 1941 года, эти примеры в сознании многих продолжили известный ряд репрессированных военачальников в 1937 году. Мол, предатели были и есть, а тот, кто в это не верил, слова лишнего
Не были новыми для воинов Красной Армии и многие мысли приказной части документа. Расстреливать дезертиров? Это мы уже слышали и видели. Уничтожать всеми средствами сдающихся в плен? Видели и такое. Смещать с постов командиров и комиссаров дивизий, прячущихся в щелях во время боя? Знаем, знаем. Новостью были два положения:
1). Семьи командиров и политработников, дезертирующих в тыл или сдающихся в плен, подлежат аресту…
2). Семьи сдавшихся в плен красноармейцев лишаются государственного пособия и помощи.
В годы сплошной коллективизации и ликвидации кулачества как класса соглашались с тем, что сын за отца не отвечает. А теперь вот трудная жизнь повернулась еще круче: виноваты и жена, и младенец, еще не видевший своего отца… Никаких оправдательных моментов: захвачен ли врасплох, был ли ранен, находился ли в состоянии аффекта…
Эти положения приказа сегодня не оставляют равнодушными многих. Тогда их не обсуждали и не осуждали, тогда их выполняли.
Но сталинский приказ еще был в пути, а ракутинский № 018 о предстоящем наступлении — на местах.
О противнике в нем утверждалось: «Разгромленные части 17, 15 пд, дивизии СС “Рейх”, 268 пд и 10 отд продолжают обороняться на ельнинском направлении, переходя в частичные контратаки». Опять явная недооценка врага.
Войскам 24-й армии ставилась задача: в 21.00 16.8.41 г. перейти в наступление по всему фронту для окончательного окружения и разгрома ельнинской группировки противника.
Главный удар по-прежнему намечалось нанести на правом фланге в направлении Садки — Лысовка. Его предстояло осуществить силами 107-й стрелковой, 102-й танковой дивизии, выставлявшей мотострелковый полк и танковую группу, и ранее приданными средствами усиления. Конкретные задания получили также командиры других дивизий. Наступать всем! Ночью и завтра днем!
Бой начался где-то раньше, где-то позже указанного времени. Фланговые части, 102-я танковая и 107-я стрелковая дивизии — на правом, 106-я моторизованная—на левом, продолжали наступление в течение дня. В 13 часов 30 минут 102-я дивизия полковника Илларионова овладела северной опушкой рощи, что северо-восточнее хутора Дашино. Была контратакована противником силою до двух рот. Контратака отбита огнем артиллерии.
На участке 120-й стрелковой дивизии днем наступала пятая рота 6-й дивизии народного ополчения. Командовал ротой командарм 2-го ранга запаса Ф.М. Орлов. Этому высокому седому человеку, еще крепкому и бодрому, шел тогда 64-й год. Он участвовал в Русско-японской войне 1904—1905 годов и Первой мировой войне, смело сражался во время Гражданской войны, командуя частями и соединениями Красной Армии. Был награжден орденом Красного Знамени, именным серебряным оружием, золотым портсигаром. Участвуя в тридцати шести боевых операциях, Ф.М. Орлов получил восемнадцать ранений и три контузии. Последняя его должность — заместитель начальника одного из отделов Главного артиллерийского управления Красной Армии. По возрасту и состоянию здоровья он был снят с воинского учета. Но ветеран, три сына и дочь которого находились в рядах сражающейся Красной Армии, не хотел отставать от детей. В своем заявлении он писал: