В бурях нашего века (Записки разведчика-антифашиста)
Шрифт:
Господин Ламла обделывал также нелегальные или полулегальные дела сомнительного свойства, которые ввиду связанных с ними нарушений советского законодательства могли бы вызвать дипломатические осложнения. Так, он организовывал строго запрещенный советскими законами нелегальный ввоз из-за границы советских денег. Сотрудники посольства могли обменять у него по спекулятивному курсу все или часть своего жалованья в имперских марках на советские рубли и увеличить тем самым это жалованье раза в четыре.
Советский рубль - внутренняя валюта. Вывоз и ввоз советских денег, как уже говорилось, строго запрещен. В результате бегства или эмиграции многих противников Советской власти и различных незаконных махинаций за рубежом оказались крупные суммы денег в рублях. Эти рубли скупали капиталистические банки по цене, составлявшей
Как я вскоре узнал, этим чрезвычайно выгодным для участников подобных операций способом обогащения за счет Советского Союза, не задумываясь, пользовались дипломатические представители всех капиталистических стран в Москве.
Такие контрабандистские махинации давали примечательный результат: даже начинающие немецкие и другие зарубежные дипломаты, получавшие сравнительно скромное жалованье, жили на широкую ногу, имея собственную повариху, прислугу и шофера. Оплатить все это, получая лишь обычное жалованье - будь то в Германии, или в какой-либо другой стране, - было бы совершенно невозможно. Имевшие в Москве собственное жилье секретарши, которые работали там в течение нескольких лет, также могли позволить себе держать собственную прислугу.
Когда я получал у "канцлера" Ламлы советские рубли в счет своего первого жалованья научного сотрудника, назначенного заместителем заведующего отделом торговой политики посольства, я был поражен. Из моего основного жалованья в сумме примерно 800 марок плюс надбавка за работу за границей, размеры которой я уже не помню, вдруг стало около 8000 рублей. И это несмотря на то, что несколько сот марок из своего основного жалованья я переводил в Германию для остававшейся там еще семьи.
Получив наконец примерно через 16 месяцев жизни в гостинице собственную квартиру, я, чтобы не отличаться чем-то от других сотрудников посольства, также нанял прислугу и шофера для своей новой 6-цилиндровой легковой автомашины, которую тем временем выписал через Швецию. Стоила она совсем недорого, и эти расходы я мог произвести, так сказать, не задумываясь. Впрочем, я нашел полезное применение этим непривычным для меня обильным денежным поступлениям, использовав их для своей антифашистской деятельности.
Весьма важная персона - "канцлер"
Еще несколько слов о "канцлере" Ламла. Хотя я и не входил в круг его непосредственных сотрудников и он, казалось, не имел никакого отношения к политической и дипломатической работе в узком смысле этого слова, он являлся для меня чрезвычайно важным человеком, с которым я должен был поддерживать самые дружеские отношения. Поскольку он занимался заказом гостиниц для приезжих, он всегда уже заранее знал, кто и зачем едет в Москву из Берлина или других мест Германии, откуда эти люди, какие ожидались курьеры - чаще всего речь шла о бывших офицерах и агентах гестапо, кто должен был приехать из числа известных промышленников, какие делегации направлялись в Советский Союз. Все эти представлявшие для меня интерес сведения я мог получить только от Ламлы. И поскольку большинство этих людей обязательно бывали у Ламлы, с его помощью можно было с ними познакомиться. Многие из них располагали лишь ограниченными средствами на путевые расходы. Выступая в роли гостеприимного хозяина, я с немалой пользой пускал в дело в гостиницах "Националь" и "Метрополь" свои немалые рублевые избытки для получения информации. А так как некоторым из этих визитеров - представителям деловых кругов, служебным курьерам и другим - приходилось приезжать в Москву не однажды, мы скоро становились "старыми знакомыми", которые в узком кругу, а еще лучше - с глазу на глаз рассказывали друг другу много интересного.
В Москве я, как и в Варшаве, стремился создать о себе мнение как о хорошем знатоке страны, где работал, и ее внешней торговли. Поскольку большинство приезжающих в Москву из фашистской Германии людей - как недругов, так и стремившихся к объективности - имело совершенно превратное представление о Советском Союзе, я пытался, проявляя необходимую осторожность и учитывая характер собеседника,
Я, например, хорошо помню, что как-то раз Хильгер попросил меня показать двум молодым немецким ученым-аграрникам, приехавшим на какой-то срок в Москву в рамках обмена учеными, известную московскую Сельскохозяйственную выставку. Я хорошо знал эту великолепную выставку, где провел немало свободного времени. Увидев, что, побывав в чудесных павильонах и осмотрев выставленные там экспонаты, молодые ученые начали понимать значение и возможности социалистического пути развития сельского хозяйства, я показал и разъяснил им все, что произвело большое впечатление и на меня самого. Потом мы еще долго беседовали на эту тему. К сожалению, я забыл, как звали этих людей.
Бункер для секретных бумаг
Атмосфера в посольстве фашистской Германии в Москве характеризовалась недоверием.
Осматривая дом, обойдя все помещения и располагавшиеся в них отделы, я заметил, что в посольстве было несколько комнат, вход куда был запрещен всем, кто там не работал. Секретная часть с интересовавшими меня документами размещалась в специальном помещении с толстыми стенами и перекрытиями. Этот огромный бетонный бункер в форме куба был сооружен в 1937 - 1938 годах под крышей основного здания посольства. Он предназначался не для бомбоубежища, а для секретной части, которая была полностью изолирована от остальной части дома и куда пускали только допущенных к работе с секретными документами сотрудников.
Если для выполнения какого-либо служебного поручения мне требовался хранившийся в секретной части документ, то войти внутрь секретного бункера я все равно не мог. Я должен был нажать на кнопку звонка в входной двери. Когда раздавался звонок, появлялся дежурный, которому я сообщал о том, что мне требовалось. Если мне нужно было получить для работы тот или иной секретный документ или даже целую папку, то этот запрос фиксировался в контрольной книге с указанием даты, времени и цели выдачи документа, а его получение я подтверждал своей подписью. И поскольку эта контрольная книга регулярно просматривалась послом или его заместителем, что также фиксировалось соответствующей записью в контрольной книге, я мог ознакомиться с той или иной секретной папкой лишь в исключительных случаях, по предъявлении соответствующей служебной заявки.
Осматривая здание посольства, я также установил, что в помещения, где работали радисты, шифровальщики и где были установлены телефоны, "посторонним" вход запрещался. И поскольку я не принадлежал к числу сотрудников, имевших отношение к такой работе, этот участок был для меня тоже недоступен.
Когда я выразил Хильгеру удивление по поводу бункера под крышей посольства и необычных мер безопасности, он рассказал мне, что несколько лет тому назад в посольстве произошел так и оставшийся невыясненным инцидент с сейфом, в котором тогда хранились секретные документы. Как-то однажды поутру этот сейф оказалось невозможно открыть, так как в его главном замке торчала головка сломанного ключа. При этом все находившиеся на строгом учете ключи от сейфа были налицо и в целости. Значит, - таково было глубокомысленное заключение - чем-то находившимся в сейфе, очевидно, интересовался "посторонний" человек, который пользовался для этого подобранным ключом и сломал его, когда открывал сейф. В Берлине этот случай вызвал огромный переполох. Проведенное специальной комиссией расследование и чрезвычайно неприятный допрос, учиненный всем сотрудникам посольства, так и не привели к обнаружению этого таинственного "постороннего" и не прояснили, как долго он мог орудовать в посольстве и фотокопии каких находившихся в сейфе документов попали в "посторонние руки". На всякий случай были уволены восемь сотрудников посольства, которые либо имели родственные связи с советскими гражданами, либо сами являлись советскими гражданами. После этого по указанию из Берлина и был сооружен в здании посольства бетонный бункер, который день и ночь охранялся "надежными служащими". Одновременно были введены в действие чрезвычайно жесткие правила безопасности.