В царстве тьмы. Оккультная трилогия
Шрифт:
— Отпустить тебя? И только?.. Ха-ха-ха! Ты, кажется, воображаешь, что это так легко и что мы беспрепятственно отпускаем своих последователей? Разуверься, дорогая сестрица: твоя связь с братством слишком крепка и никогда не порвется. Неужели ты думаешь, что нам нужно твое тело? Нет, нам нужна твоя душа, и она-то будет неизменно служить нам. Берегись, предупреждаю тебя! Если ты дерзнешь противиться и допустишь, чтобы те совратили тебя, то помни: в этом случае ты попадешь на завтрак Пратисуриа. Тигр разорвет тебя в клочья, а из окровавленных останков твоего тела вырвется душа,
На колени перед своим владыкой! Лобзай землю и проси прощения за свою слабость!..
Он грубо схватил ее за плечи, чтобы насильно поставить на колени, но Мэри не поддавалась, ее тонкое тело оказалось упругим, как стальной прут. Разумеется, ее сопротивление было бы скоро сломлено, но в эту минуту огненный луч пронизал воздух, а между Мэри и статуей появился голубоватый крест.
Уриель, словно пораженный ударом в грудь, отскочил и выпустил Мэри, которая, глухо вскрикнув, вытянула руки и пластом упала на пол.
Глава V
Очнулась Мэри в своей постели, чрезвычайно слабая и усталая. Голова ее была пуста, и ей тяжело было даже думать. Сцена минувшей ночи совершенно изгладилась из ее памяти, и прошедшее казалось ей подернутым туманом, а в воспоминаниях были пробелы, которых она не могла заполнить.
Она позвонила, потому что проголодалась, и тотчас вошла хорошенькая девушка. Мэри внимательно взглянула на нее: ей показалось, хотя и смутно, что это не обычная ее камеристка… Между тем бледное лицо этой горничной было ей знакомо, а странный взгляд ее фосфорически блестевших глаз неприятно действовал на нее.
Мэри равнодушно встала и дала себя одеть, а затем, подойдя к окну и откинув занавеску, увидела, что уже спустилась ночь. Неужели она проспала весь день? Почему? Как? Она не могла отдать себе отчета.
Машинально она прошла в столовую, где был подан завтрак, но густой и черный шоколад имел противный вкус крови, а румяные хлебцы рассыпались во рту, как зола. Несмотря на испытываемое отвращение, Мэри пила и ела, побуждаемая словно чужой волей; кроме того, ее неотступно преследовала мысль, где она видела раньше новую горничную. Подперев голову руками, она старалась собраться с мыслями, как вдруг горничная доложила ей, что приехал доктор Заторский и ожидает ее в маленькой гостиной.
Мэри вздрогнула. Заторский?.. Да это же Вадим Викторович, ее жених, но ведь он умер… Или она видела это во сне?.. От острой боли в мозгу снова оборвалась нить ее мысли, но она помнила о том, что ее ждет доктор, и поспешно вошла в гостиную.
У стола, листая альбом, сидел доктор — как всегда, в черном. Он тотчас встал с любезной улыбкой и поцеловал руку Мэри.
— Как вы себя чувствуете, моя дорогая? Вы еще очень бледны, и я хочу побранить вас за то, что вы позвали гостей на сегодняшний вечер, — произнес он дружеским тоном.
Мэри чувствовала, что у нее кружится голова, мысли путаются, и она судорожно отерла платком влажный лоб.
Жених, которого она так любила, показался
— Я пригласила гостей?.. — недоуменно повторила она. — Кого же? Право, не знаю, что со мной сегодня. Вдруг мне пришло в голову, что вы умерли, будучи убиты бароном Козеном.
Доктор залился визгливым смехом.
— Мэри, Мэри, ваши нервы в полном расстройстве, у вас даже галлюцинации! Вижу, что надо серьезно приняться за вас. Может быть, вы одинаково забыли и то, что на этих днях наша свадьба? — продолжая хохотать, спросил он, глядя на испуганную Мэри. — Но я вылечу вас, непременно вылечу. Про то, что я живехонек, говорить не приходится, а пока могу заверить вас, что барон Козен и его жена живы и здоровы, а в доказательство вы увидите вечером Анастасию Андреевну. Но, к сожалению, я должен вас покинуть. Вам надо заняться туалетом и, конечно, присмотреть за последними приготовлениями к пиру.
Он встал, страстно обнял ее и, прижимая крепко к себе, покрыл поцелуями. Но целовавшие ее губы казались ледяными, и этот холод быстро разливался по всему ее телу.
У Мэри было ощущение, точно из нее вытекала жизнь, голова ее закружилась, но в эту минуту Заторский выпустил ее из рук, и она почти упала на диван, на мгновение потеряв сознание.
Через несколько минут она встала и увидела, что была одна, но воспоминание о готовившемся вечернем пиршестве было отчетливое, и сознание, что прием должен будет происходить в парадных комнатах бельэтажа, было также совершенно ясное. Быстро, как молния, мелькнуло у нее представление, что дом принадлежал Ван дер Хольму, и пронеслись воспоминания о нем — но тотчас исчезли. Не думая больше об этом, она поднялась на верхний этаж.
Там все было ярко освещено и шли приготовления к пиру.
В белой гостиной рядом с бальным залом какой-то человек ставил цветы в большие японские вазы. Когда он обернулся и поклонился ей, Мэри вздрогнула — этот человек с мертвенным лицом и забинтованной шеей оказался Карлом, зельденбургским садовником… Должно быть, у нее был кошмар, если она видела его мертвым, загрызенным таинственным тигром.
А ведь тигр этот, Пратисуриа, — ее страж!.. Тут снова жгучая головная боль прервала ход ее мыслей.
Забыв Карла, она прошла дальше и в столовой увидела лакея с ее новой камеристкой, которые накрывали стол для ужина. Вдруг она узнала их обоих: лакей был Аким, слуга баронессы, а девушка — Феня. Да ведь они тоже умерли! Однако сообразить, каким образом все они служили теперь у нее в доме, Мэри была не в состоянии.
Впрочем, новое обстоятельство изменило ход ее мыслей. Вошла баронесса Козен, и Мэри поспешила ей навстречу, пригласив затем гостью в смежную комнату.
Баронесса была очень нарядна: в черном, вышитом бисером платье, с красным платком у корсажа и маленькой бриллиантовой диадемой в рыжих волосах. Злобным лукавым взглядом окинула она Мэри и спросила, приехал ли уже Вадим Викторович, но, не дождавшись ответа, добавила: