В Цепях Вечности
Шрифт:
Он принялся жевать сочное мясо. Слабость медленно уходила, из головы вымывались остатки тумана.
– Я благодарен тебе за лечение, - сказал он.
Девушка отошла к стене, где на небольшой жаровне закипал чугунок. Она стала помешивать бурлящую в нем смесь, по комнате поплыл горьковатый аромат.
– Врачуешь ты превосходно, - продолжал Карт, - но можешь ли ты по-настоящему колдовать?
– Что ты называешь "колдовать по-настоящему"?
– Я - глава королевского отряда. Нужно срочно передать королю сообщение.
Венора
– Выпей. Это укрепит твои силы.
– Так ты можешь колдовать или нет?
– в голосе зазвучали привычные для него командирские нотки.
Девушка едва заметно улыбнулась.
В ту же секунду руки наемника рвануло за спину, и он почувствовал, как невидимая веревка стянула запястья и предплечья так, что едва не выкручивала суставы.
Боль вернулась, Карт стиснул зубы. Что-то невидимое поддерживало его со спины, не давая завалиться на пол с лавки.
Венора легонько дунула перед собой, и кружка, полная дымящегося отвара выплеснулась наемнику на пах.
Крик Тириза прозвучал, как вопль свиньи на бойне. Наемник с расширенными от боли глазами дергался и пытался встать, но невидимая сила крепко его удерживала.
Венора встала, не сводя с него глаз.
– Я умею все, чему научила меня мать.
Карт продолжал завывать, скрючившись перед ней на лавке.
Девушка простерла руку, и жар у него в паху ослаб.
Наемник поднял на нее измученные глаза, в которых был шок и следы слез.
– Ты помнишь мою мать, охотник?
– спросила Венора свирепо.
– Реда из Таоплиса. Ты сжег ее на костре семь лет назад!
Карт медленно кивнул.
– Мне тогда было четырнадцать, - продолжала девушка.
– Ночью я пряталась под окном дома, где ты выдирал ей ногти и зубы, заставляя признаться в сговоре с дьяволом. Утром я смотрела, как она, пожираемая огнем, превращается в столб черного дыма, а потом - два дня лежала, не просыпаясь, на сеновале какой-то доброй женщины.
Через некоторое время я обнаружила, что могу силой мысли вызывать огонь, а двери раскрываются передо мной, стоит мне этого захотеть. Ножи и поленья, табуретки, даже камни на дороге - превратились в верных и преданных слуг, которые исполняли мою волю, едва получив мой мысленный приказ.
– А знаешь ли ты, что я сделала потом?
– спросила Венора, оправляя платье и, как ни в чем не бывало, садясь за стол. Она свернула самокрутку из трав, зажгла с помощью кремния кусок бересты, прикурила и посмотрела не него.
Наемник не отвечал.
– Ты, видно, давно не был в Зируате, - губы девушки дрогнули в едкой усмешке, - истребив всех пособников нечистой силы, ты покинул королевство, поскольку там больше не было работы, за которую тебе щедро платили.
На лице Веноры проступила горечь и злость. Она глубоко затянулась травяной самокруткой.
– Я по одному отыскивала всех, кто помогал тебе в поимке моей матери, и поимке всех
Услышав, свое имя, наемник вздрогнул.
– Зачем, по-твоему, я вырвала тебя из лап смерти?
– Венора смотрела ему в глаза, читая, как в открытой книге, все его страхи и мысли.
– Смекаешь, охотник? Чтобы самой отправить тебя туда. И не самой короткой дорогой.
Словно еще до конца не осознавший, в какую западню угодил, наемник тупо смотрел, как от него сам по себе со скрежетом отодвинулся стол. Карт по-прежнему сидел на лавке, не в силах пошевелиться из-за невидимых пут.
Юная колдунья приблизилась. Карту показалось, что вокруг среди белого дня сгустилась тьма, а зеленые глаза девушки начали зловеще мерцать.
Глава 3.
Петро увидел кричащую и рвущую на себе волосы жену еще на подходе к дому. Игнат и Демак были с ним.
Аксинья, ревела в голос, вокруг нее уже собрался народ, старуха Вида прижимала ее к себе, успокаивала.
Он подбежал к жене.
– Что случилось? Чего орешь?
Игнат с Демаком ждали в сторонке, бросая то на друга, то на его жену сочувствующие взгляды.
– Видать, и впрямь что-то случилось, - заметил Игнат в полголоса и высморкался на землю.
Демак кивнул.
– Да, чтоб мне сдохнуть.
Аксинья продолжала вопить, и мужу пришлось взять ее за плечи. Он сразу ощутил соленый запах слез, идущий от ее немолодого лица.
– Да в чем дело-то, Ксюха?
– Лашка...
– только и произнесла Аксинья.
Петро качнулся, все у него внутри сжалось в ледяной ком. Отдав жену снова в объятия Виды, он кивнул друзьям и кинулся к себе во двор. Игнат с Демаком последовали за ним.
Лаша лежала на кровати в горнице, обнаженная и накрытая простыней. Лицо ее было цвета земли и - невероятно худое, словно из нее кто-то выпил все соки.
Возле тела девушки стоял старик - волхв местного капища, расположенного за пределами деревни.
– А, вот и ты, Петро, - произнес он своим низким голосом, этот вечно спокойный от постоянных бесед с богами старик.
– Дочь твоя ушла к богам.
Петро осторожно, дрожащей рукой взялся за край простыни.
– Отвернитесь, - буркнул он стоявшим позади него друзьям, - вы не должны видеть наготу моей Лашеньки...
Игнат и Демак сочувственно кивнули и вышли в сени.
Петр сорвал с бездыханной Лаши покрывало. На его слегка опухшем от пьянства лице проступило отвращение и ужас...