В час дня, Ваше превосходительство
Шрифт:
— Супруги? — спросил Андрей.
— Брат, — ответила актриса и добавила: — Родной…
Андрей внимательно посмотрел на брата. Щеки, лоб были у него гораздо темнее, чем подбородок и верхняя губа, — видно, недавно снял бороду и усы.
— Сами бреетесь?
— Не понимаю?!
— Когда бороду сбрили? Сегодня? Вчера?
— Ничего не понимаю. Странные вопросы…
Барковская захохотала:
— Я тебе говорила. У тебя же карточка на удостоверении с бородой…
Андрей показал ей удостоверение:
— Вы ошиблись. Без бороды. Извините, но
Барковский спокойно спросил:
— Надолго? Дело в том, что я прибыл в Москву с поручением окружного военного комиссара товарища Нахимсона к члену коллегии Народного комиссариата по военным делам товарищу Мехоношину. Я был у него сегодня. Я завтра обязан к нему явиться.
— Успеете, — перебил Мальгин. — Товарищ Мехоношин две недели назад уехал в Пензу. Сегодня в «Известиях» есть его письмо оттуда. Газеты надо читать, уважаемый…
Проводив Дзержинского, профессор Пухов спросил жену:
— Как, Лидуша, тебе понравился Феликс Эдмундович?
— Знаешь, Саша, в нем что-то есть, он определенно не из простых. Обещал справку о Сереже навести… Я его попросила, когда ты Кияткина провожал. Говорят, есть какое-то бюро, кажется в Лефортове, справки дают — об убитых, раненых, пропавших без вести.
Пухов промолчал, — он давно решил, что никогда больше не увидит сына.
В дверь забарабанили. Профессор успокоил жену:
— Не волнуйся, это комендант.
Из прихожей до Лидии Николаевны донесся хриплый голос Денежкиной:
— Что же это вы, гражданин Пухов, на дежурство опаздываете? Давай одевайся потеплее, шаль женину накинь, ночь звездная, видно, морозная выйдет.
Пока Пухов в прихожей одевался, Денежкина заглянула в кухню, в ванную, зашла в кабинет, постучала ключами по буржуйке. Возвратясь, сказала:
— Эту горелку свою выкинь, пока я ее не разломала. Хочешь государственное имущество — дом наш — спалить? Чтобы к завтрему — долой. И давай меняться, пока я не раздумала.
— Извините, Анна Федоровна, но менять квартиру на вашу я решительно отказываюсь.
— Какой ты решительный! Посмотрим…
— Мне обещана помощь…
— Тебе? Помощь? — ухмыльнулась Денежкина. — Уж не этот ли, что на моторе подкатывает, иностранец? Что-то он зачастил. И сегодня опять.
— Сегодня, Анна Федоровна, подкатывал товарищ Дзержинский. Слышали такую фамилию?
— Из Чека?!
— Совершенно верно. Председатель ВЧК. Минут двадцать как уехал.
— Ну что бы вам меня упредить, Александр Александрыч! Я бы на него хоть одним глазком глянула! И ведь слышала, как машина прогремела, а невдомек было выскочить. Лидия Николаевна, голубушка! — громко позвала она.
В прихожую вошла Пухова, удивленно посмотрела на Денежкину: что это с ней случилось?
— Лидия Николаевна, я давеча говорила, чтобы справки на продовольственные карточки пришли получить. Не надо, не приходите, тяжело вам подниматься, сама принесу. — Она подтянула ремень, приказала: — Дежурство отменяю! Чего это вы в такой мороз
— Извините, Анна Федоровна, но я уже собрался и пренебрегать государственными обязанностями не могу — моя очередь, стало быть, моя. Я расписывался…
— Так это что! Это пустяки! Это нам — раз, и готово.
— Нет уж, позвольте.
Анна Федоровна подозрительно спросила:
— А чего же про Дзержинского сказал? Или наврал?..
Ночь выдалась ясная, лунная. Такие ночи — холодные, какие-то бодрые — в марте очень хороши. Морозно, но уже неуловимо, намеком чувствуется близкая и желанная весна. Прозрачен воздух, с легким хрустом лопается под ногами ледок.
Дежурили вдвоем — Пухов и Иван Петрович Федоров, слесарь из депо Москва-Казанская, недавно переехавший в этот дом из соседнего, в подвале которого прожил всю жизнь. Получили у коменданта японские винтовки системы «Арисака». Патроны — пять штук — Денежкина дала только слесарю.
— Вам, Александр Александрович, ни к чему. Стрелять вы все равно не умеете, еще себе, не дай бог, в ногу закатите…
— Зачем же тогда винтовка? — засмеялся Пухов.
— Для страха… Кто вас проверять будет? А кого надо попугать — попугаете.
Ходили взад-вперед около дома. Иногда, увлекшись беседой, отдалялись до перекрестка.
— Вы, Александр Александрович, все знаете?
— Все, Иван Петрович, знает только один бог, да и то приблизительно. А что вас интересует?
— У нас в депо неразбериха, как у волостного писаря: пьян — все правые, а если трезвый — все виноватые. Надо нам аршинов сто водопровод протянуть. Все склады обшарили — нашли два обрезка, аршина по два… Летом бы я пожарные рукава приспособил, поверху пустил, а сейчас замерзнет все.
— А вы их в землю закопайте.
— Стынут!
— Деревянный короб сколотите. Тес-то у нас найдется?
— Найдем. А вы говорите — бог!..
Они отошли к перекрестку. С другой стороны к их подъезду подошел высокий солдат с бородой. За плечами болтался тощий вещевой мешок. Солдат скрылся в подъезде. Тяжелая дверь хлопнула. Пухов встревожился:
— Видимо, надо было спросить — кто такой? Слесарь равнодушно ответил:
— Это к нашей Анне Федоровне земляки приезжают: то из Рязани, то из Казани, то из Костромы. Развела родню на всю Россию!
Вдалеке послышались выстрелы.
Слесарь деловито спросил:
— И с винтовкой вы знакомы, Александр Александрович?
— В русско-японскую в Порт-Артуре пришлось воевать.
— Что же вы Анне Федоровне не сказали?
— Она меня всерьез не принимает. Буржуй я для нее, и все. Как же можно представителю буржуазии патроны выдавать?
Снова послышались выстрелы, на этот раз где-то рядом.
Из-за угла выскочил человек в шинели и шляпе. В руке большой узел. Увидев Пухова и Федорова, повернул. Выбежал еще один, тоже в шинели и шляпе, заорал: