В человеческом обличье
Шрифт:
Дэйв закончил со шлангами и встал. Подошел к сестре вплотную и с ненавистью посмотрел ей прямо в глаза. Разумеется, злость на Лори бушевала в нем не впервые, но при этом Дэйв не мог вспомнить, когда бы ему так сильно хотелось применить в ее отношении грубую силу. Скорее всего, никогда.
– Мне оставался максимум год! – зарычал он. – Год, сука! И я бы начал зарабатывать приличные призовые, которые и обеспечили бы мне и перелеты, и академию. Год! Ты слышишь?!
– Слышу! – рявкнула Лори, но в ее взгляде Дэйв заметил испуг; вероятно, эта опьяняющая ненависть явно читалась на его лице. – Вот такая сука твоя младшая сестра! Разрушила карьеру великому теннисисту своей тупой и никчемной учебой!
– Конечно! Но колледж Санторина или университет Мэйвертона не для нашей королевы! Ей был нужен Аньель в Касте! Лучший университет страны, и плевать, что частный.
– Да! Нужен! – словно неосознанно Лори сделала шаг назад под испепеляющим взглядом Дэйва, но тут же, осознав свою секундную слабость, вновь подошла к нему вплотную. – Как ты торчал все детство на своих кортах, так и я все детство сидела над учебниками! И я тоже имела право на это образование, понятно?!
– Да! Ты на все имела право! На все! Не дай бог, наша Лори будет одета хуже, чем дети миллионеров, не дай бог, кушать будет как попало, не дай бог, прослывет нищенкой в Касте! А ты уж, как-нибудь, Дэйв! Мужчина должен работать и заботиться о своих близких, да?!
– Хватит кричать, – прервал взрослых тихий детский голос.
Дэйв и Лори обернулись и увидели Афину. Кухню от гостиной отделял лишь узкий простенок и, конечно, девочка слышала ссору мамы и дяди. Тем не менее, внешне она не производила впечатления испуганного ребенка, а выглядела скорее раздраженной. Взгляд больших зеленых глаз смотрел не по-детски строго, тонкие губы были плотно поджаты – точь-в-точь, как это с самого детства делала ее мать при малейшем недовольстве. В руках она держала «Одиссею капитана Блада» Рафаэля Сабатини. Дэйв всегда избегал близкого общения с Афиной и прекрасно понимал, что дядя из него получился не лучший, чем все другие испробованные им жизненные амплуа. Все дело в том, что Афина была, по сути, единственным человеком, которого Дэйв по-настоящему стыдился. Лори и Кристиан, родители, знакомые – всем им Дэйв запросто мог бросить свою жизненную несостоятельность в лицо, да еще и с таким видом, что это именно он живет правильным образом, окруженный стадом суетливых дураков. Но рядом с маленькой Афиной он вдруг начинал чувствовать себя настоящим неудачником, да еще в самом ужасном проявлении: неудачником, который уже ничего не в состоянии исправить. Почему так происходило, Дэйв даже боялся думать, а потому просто ограничивался самым официальным общением с племянницей, даже не стремясь оставаться с ней наедине. Конечно, он по-своему любил ее и, наверное, был готов ради нее на какие-нибудь потенциальные подвиги, но к восьмилетнему возрасту Афина ни разу не сходила с дядей в зоопарк, в кино и даже просто ни разу не осталась у него на уик-энд.
– Прости, милая, – ответила Лори. – Мы не заметили, что говорим слишком громко.
– Вы кричали, а это не дает сосредоточиться, – объяснила Афина.
– Мы будем говорить тише. Иди. Нам с дядей Дэйвом нужно закончить наш разговор.
Дэйв тоже выдохнул и обратил внимание, что перед тем как уйти, Афина перевела взгляд на его правую руку. Только тут он заметил, что пока кричал на сестру, продолжал до боли сжимать разводной ключ. Почувствовав отвращение к самому себе, Дэйв отвернулся и отложил ключ в сторону.
– Выпить хочешь? – спросила Лори, когда они вновь остались наедине.
– Хочу, – ответил Дэйв и опустился на табурет.
– Будешь? – Лори достала из шкафа бутылку текилы.
– Нет, – Дэйв провел руками по лицу.
– Немного же можно.
– Господи, ты можешь успокоиться или ты меня до припадка хочешь довести?
Лори махнула рукой и плеснула себе немного текилы.
– Прости
– Тебе не за что просить у меня прощения. И ты прекрасно это знаешь. И знаешь, что я терпеть не могу, когда ты вновь и вновь это повторяешь.
– Я ничего не могу с этим поделать. Чувство вины – мой верный спутник жизни. И как любому человеку, который тяготится этим недугом, мне нужно иногда слышать, что я ни в чем не виновата.
– Это помогает?
– А тебе помогает, что я признаю свою вину?
– Нет.
– Вот и мне нет.
– Я пойду лучше.
– Посиди немного. Хочешь есть? Или кофе?
– Ничего не хочу. Хочу немного покоя и все.
Лори выпила свою текилу и поморщилась.
– Я могу тебе чем-то помочь? – спросила она.
– От чего мне по-твоему нужна помощь? – усмехнулся Дэйв.
Лори несколько секунд внимательно смотрела ему в лицо, словно старалась отыскать некую ускользнувшую от ее взгляда черту во внешности брата.
– Ты сегодня мог меня ударить, – шепотом сказала она.
– Я бы никогда этого не сделал, – ответил Дэйв, изо всех сил подавив желание вновь взглянуть на разводной ключ.
– Мог. Я увидела это в твоем взгляде. Как будто у тебя терпения осталось… нет, практически вообще не осталось. А там, за его остатками, может скрываться кто угодно. Ты это понимаешь?
– Я просто устал, – попытался оправдаться Дэйв, вспомнив, как Лори на секунду отшатнулась от него. – А тут ты со своим смесителем, потом теннисом… да, взбесился. Но я бы никогда не поднял на тебя руку. Достаточно того, что теперь ты знаешь, сколько камней за пазухой я ношу – это бьет еще больнее, как мне кажется. Хотя, ты и так все это прекрасно знала. Знала ведь? – спросил он после короткого молчания.
– Я не верю, что ты искренне винишь родителей или меня. Пугает твоя озлобленность не на нас, а на весь мир. Проблема в том, что ты нашел себя в ненависти, и тебе нравится считать себя такой вот жертвой чудовищного монстра, каким является окружающей мир. Но найди ты хоть намек на счастье, и все это уйдет, а после ты и вовсе возненавидишь мысль о том, что кто-то перед тобой виноват, даже если это на самом деле так.
Дэйв выслушал сестру, глядя в пол и сжав пальцы в замок. Затем поднял взгляд, увидел это страдальческое выражение по природе бледно-болезненного лица и покачал головой.
– Как же ловко ты играешь собственными мыслями, – протянул он. – Я из себя жертву строю, да?
– Но ведь так и есть.
Лори не успела скрыть мелькнувшую на губах улыбку, и Дэйву вновь захотелось ее ударить, а то и вовсе вцепиться в шею.
– Это тебе выгодно видеть во мне жертву, Лори. Только тебе. Я живу так, как считаю нужным и никому не указываю на неправильность бытия. Но тебе не дает покоя то, что я могу спокойно работать грузчиком, жрать три раза в день спагетти с соусом и регулярно сваливаться в запои. С одной стороны, тебе это нравится, потому что на моем фоне ты выглядишь венцом эволюции, но тебя бесит то, что я не сожалею о таком образе жизни. Тебя бесит, что я не плачусь у тебя на плече о том, как мне одиноко, как я хочу изменить себя и свою жизнь, как мне опротивело пить. Вот, что тебе нужно. А знаешь, почему? Потому что ты меня ненавидишь.
Дэйв все это прошипел, буквально скалясь. Лори закрыла лицо руками, и Дэйв понял, что грядет самое страшное: она начнет хныкать и всхлипывать, чего он точно не сможет вынести. Он встал.
– Что ты такое несешь? – жалобно простонала Лори.
– Да, сестра. Ты может и любишь меня как брата, да и то только тебе одной понятной извращенной любовью, но как человека ты меня ненавидишь. А хотела бы просто презирать, но для этого нужно, чтобы я стал презирать себя, а ты этого не дождешься.