В черном, черном городе…
Шрифт:
— Понимаю. Сам солнце люблю.
Он помолчал, рассматривая мутную витрину, за которой как в аквариуме двигались какие-то фигуры. А для них, наверное, в аквариуме были мы, бесшумно разевающие рты.
— А если уйти? — спросил я совсем тихо.
— Что? — дернулся Мишка.
— Я говорю, а если уйти — может, там где-то есть солнце? За городом, далеко?
— Ну, ты даешь… Совсем распсиховался? Это тебе надо в Австралию ехать — там как раз весна. Скоро лето наступит. Там много света и тепла.
— За что нам такое, если где-то
— Ты не придуривайся, ага? За что… За "низачто". За осень. Осенью всегда так. И вообще — это наша Родина, сынок. Хе-хе…,- а вот смех у него в этот раз не получился.
— Миш, а может, что-то с Солнцем? Ну, ты же знаешь все, расскажи, а…
— Что с Солнцем, ну, что? Что с ним может случиться?
Действительно — что может случиться с Солнцем? Но мне все равно было страшно и как-то мутно от неопределенности. Вроде бы, все правильно он объяснял. Вот же, по календарю — осень. И грязь на улицах — потому что осень. И темно от того же…
— Миш, а что астрономы говорят?
— Какие у нас сейчас астрономы? В большом городе астрономов не бывает — тут испарения и газы и не видно ничего.
— А без них, если вот просто верх посмотреть…
— Совсем с ума сошел? Что туда смотреть? Там темно. Черно и темно там, вверху. Вниз смотреть надо, под ноги, чтобы в грязь не плюхнуться.
Опять он был прав. Мишка всегда был прагматиком. И когда меня, бывало, заносило, он давал подзатыльник — да хоть и словом. Ну, правда же — что смотреть в эту постоянную черноту и темноту.
Мы разом, не сговариваясь, встали и пошли к выходу.
— Вот смотри. Видишь, тут светло. А там — темно. Потому что вечер уже. И осень. Ясно?
— "А почему нет солнца? Потому что ночь. Опять ночь, с тоской сказал отец Кабани и упал лицом в объедки", — процитировал теперь я.
— Что, в объедки тебя макнуть? Да запросто!
— Да ну, Миш. Спасибо, что посидел со мной.
— Ты успокоился хоть?
— Ну, вроде… Хотя все равно темно мне как-то. И вот тут давит, давит… И страшно.
— Фигня это всё. Привыкнешь. Потом будет зима. А потом бац — и уже весна, — и улыбка у Мишки была уверенная и светлая.
Если бы он знал что-то — он бы сказал. Друг не врет другу.
Мы вышли за порог в темноту и влагу. Сразу проснулся страх. Я осторожно искоса одним глазом глянул верх.
— Ну, что? Увидел что-то? — рассмеялся, заметив, Мишка.
— Нет. Темно там. Темно и черно.
— А я что говорил? Вон, под ноги смотри лучше, а то свалишься по дороге.
— А утром…
— Утром будет еще темно. Ну, осень сейчас, понимаешь?
— Ага, осень. Понимаю.
…
Над городом, накрыв его своей тенью, второй месяц висел, не подчиняясь законам физики гигантский космический корабль. Черный.
А в городе жили своей жизнью люди.
Утром им было еще темно.
Вечером уже темно.
Осень, чего там…
Черный
Друзья — это самое главное в жизни. Кто-нибудь напомнит еще про любовь, про семью и родственников, но Ян знал точно: друзья и настоящая дружба — главнее всего. Поэтому он и собрался в свой поход. Не то чтобы он очень уж любил подраться, или там бойцом был великим, совсем нет. Он и рыцарем-то не был на самом деле. Родители держали небольшую гостиницу почти под самой городской стеной, а он учился в местной академии, как полагается сыну почтенных родителей, имеющих на это средства. Там, в академии этой, он и подружился.
Сначала с огромным Рашем. Раш был высок, широк, имел выдающийся вперед живот, в который можно было бить кулаком со всей силы, как в огромную подушку, а он и не чувствовал ничего. На уроках боя он пользовался палицей, да так ловко, что мог двух мечников осилить.
Раш после очередной студенческой заварушки в каком-то кабаке приволок на себе Чингиза. Заросший черным курчавым волосом до самых глаз Чингиз учился на антимагика, а в бою действовал легким изогнутым клинком и кинжалом. Учителя его хвалили за воздушную легкость в бою и скорость. И ругали за взрывной характер.
Так их стало трое: Ян, Раш и Чингиз. Никто не сказал бы, глядя со стороны, кто тут у них главный. Потому что никаких таких главных у них не было и быть не могло. Они просто дружили — такие разные и совершенно не схожие по характерам. Огромный увалень Раш, от которого отлетали любые даже самые обидные шутки, потому что он и сам был рад подшутить над собой. Худощавый и гибкий Чингиз, хватающийся за кинжал при каждом смешке или даже "неправильном" взгляде в его сторону. Белобрысый длинный флегматичный Ян…
Ян учился на учителя. Это он так сам всем говорил. Вообще-то на всех факультетах учили преподаванию своих дисциплин, но Ян сразу пошел именно на педагогический факультет. Он и друзьям объяснял, что все беды в жизни — это просто от плохих учителей. Поэтому так выходило, что они встречались только на общих потоковых лекциях, да после учебы, если выпадала минутка. Ну, или часок.
Иногда, когда было совсем туго с деньгами, они втроем заваливали к Яну, вернее, к его родителям. В гостинице внизу был маленький трактир — вот там их мама Янова кормила и поила, вздыхая и жалея. Но никогда не ругала. Она понимала, что это — друзья. А без друзей любому в жизни трудно.
Потом как-то вдруг пропал Чингиз.
Ян заметил это примерно через неделю. Ну, там три дня — это еще куда ни шло. Так бывает — мало ли что. Но когда неделю не виделись, и на лекциях не пересекались…
— А что случилось? — спросил Ян у Раша.
Тот пожал могучими плечами, вздохнул отчего-то и потребовал еще пива. Еще он был мрачный какой-то. Раш и так-то был не очень разговорчивый. Спокойный такой, чуть медленный. Казалось, он всегда двигается осторожно, чтобы не зашибить кого ненароком.