В чужих лицах увидеть

Моро Харви

Закончив писать, Карсер отправился в заброшенную станцию метро, что находилась на самой окраине всецелого города — единственной заселенной людьми территории. Она составляла лишь 50 % от всей территории планеты, остальная же часть якобы никому не принадлежала, но вдали от посторонних глаз главы промышляли какие-то грязные делишки, я-то знаю точно. Однако ль промывка и перевоспитание людей, некогда казавшиеся невозможными в полноте действиями — теперь получили масштаб. То ли ранее указанные события, то ли нежелание человека заботиться о своей судьбе лично. Единственным доверенным лицом Карсера являлся

доктор Коллинз. Коллинз не просто ведущий специалист современной медицины, он председатель конгресса, сподвижник идеи урегулирования ситуации и её реализатор. Стабильность — это залог долгих трудов доктора. Его возможности и доверие со стороны управления дают ему абсолютную власть, в моём понимании даже большую, чем есть у самих глав. Коллинз скептически относится как к теории о болезни человека, так и к теории об идеализации человека. Но он слишком умён, чтобы выступать против чего-то, предвидя последствия. Последние пять лет доктор расследует одну гипотезу, которую не выдвигает в массы. Сегодня он отметил, что сделал большой скачок, но ему нужно ещё немного времени. Вероятно, эта гипотеза и мешает ему полностью раскрыться моей идее и начать общее расследование.

На самом нижнем уровне старого метрополитена я соорудил небольшую лабораторию, где провожу эксперименты. Не над людьми, конечно же, но именно ради их благополучия. Люди редко забираются так далеко от города, уж тем более они не спускаются на глубину, которая даже самую малость может угрожать их жизни. Много десятилетий назад научно было доказано, что у человека нет ни одного инстинкта, что логически объясняет и отсутсвие инстинкта самосохранения. Но по моим наблюдениям мутация, произошедшая в результате взаимодействия вируса и его антимолекул, выработала в человеке специфику сохранять свою жизнь любой ценой. Такое явление объясняет нынешнюю покорность человечества, отсутсвие свободолюбия и погасшую жажду адреналина.

Насвистывая засевшую в голове мелодию, после утреннего визита кофейни, я аккуратно спускался по треснутым ступенькам, сквозь которых в высь рвались цветения. Вот это жажда жизни — вот это стремление. Приподняв шляпу, в дань уважение такой самоотдаче, я очутился на предпоследнем этаже, и продолжил бы, вероятно, свой ход, если бы не тихое рыдание где-то неподалёку. Источником такой печали оказалась девушка в совершенно белом одеянии. Она сидела, спустив ноги на рельсы, а руки скрывали лицо. И хоть поезда тут давно не ходили, но картина всё-таки настораживала.

— Испачкаете ведь платье, разве источник вашей печали стоит того? Стоит потраченных минут? — она вздрогнула от неожиданности.

— Извините, я не знала, что тут кто-то есть. — вытирая слёзы, она приподнялась и начала поворачиваться в мою сторону.

— Всё хоро… — я завис на мгновение, казавшееся мне целой вечностью. Потеряв умение говорить, дышать, думать, просто стоять на ногах, я замер, как замирают статуи на долгие века. Никогда — никогда ранее я не видел подобной красоты. — Вы не такая как все. Вы особенная! — в реальности, где все люди буквально на одно лицо, я смог увидеть нечто новое, нечто неземное.

— Мистер, что вы говорите? Всё в порядке? — девушку слегка смутили слова Карсера и лишь это смущение привело его в ясность.

— Пойдёмте со мной. Без лишних вопросов.

—

Никуда я с вами не пойду! Я имени-то вашего не знаю.

— Карсер, очень приятно, а теперь идём.

— СТОП! Я никуда не сдвинусь, пока вы не объясните мне, что тут происходит.

— Вы, наверное, посчитаете меня безумцем, но я вижу ваше лицо, я вижу ваше истинное лицо! Это чудо! Моё лекарство начинает работать. Я пока не знаю как и почему только с вами, но оно работает!

— Вы действительно безумец. — на секунд десять она замолчала. — Ну и какое оно — моё лицо?

— Великолепное. Я постиг красоту этого мира — существования. Пожалуйста, пройдите за мной в лабораторию и я всё подробно объясню.

Долгий и томительный час девушка выслушивала как Карсер увлечённо рассказывал об абсолютно сумасшедшей идее спасения мира, но в его устах она звучала правдоподобно. В середине рассказа он остановился и задумчиво посмотрел на девушку: «Я забыл спросить ваше имя?».

— Аврелия.

— Какое прекрасное имя, Аврелия! — и он продолжил рассказывать, пока его снова не заклинило. — Вы будете моей ассистенткой?

На протяжении нескольких недель они работали над новой сывороткой, но так и не достигли нужного результата. Карсер отказывался сдаваться, он верил в то, что обязан спасти мир. Не найдя лучшего решения, Карсер решил посоветоваться с Коллинзом, о котором уже давно не было ни слуху, ни духу.

Просидев за чашечкой чая, Карсер рассказал о Аврелии, о своих неудачах и о своих дальнейших планах.

— Так-так, стой, Карсер, ты сказал, что видишь Аврелию, но не видишь остальных, да?

— Да, так оно и есть.

— Друг мой, чудеса, моя гипотеза подтвердилась.

— Что? О чём вы, Док?

— Мне надо срочно бежать, я позвоню тебе вечером.

Карсер продежурил у телефона всю ночь, но так и не дождавшись звонка, заснул прямо на рабочем столе. Ровно в 6:30 Коллинз всё-таки позвонил: «Карсер, мне срочно нужно поговорить с тобой, жду тебя дома». Доктор выглядел сумасшедшим, но таким счастливым, он буквально летал по квартире.

— Смотри, Карсер, ты видишь этот график? Это соотношение счастливых браков и людей, которые могут различать друг друга.

— Различать друг друга? То есть, в полной мере?!

— Нет, сынок, за годы моего исследования я не встретил ни одного человека, который мог бы различать лица людей. Но я встретил таких как ты. О, какое чудо.

— Коллинз, я не совсем понимаю в чём дело…

— Дело в любви, сынок. Мы, оказывается, много чего ещё не знаем о мутации нашего организма. К чему мы пришли, к чему мы придём дальше. Возможность видеть истинный облик человека — это и есть проявление любви в нашем организме, понимаешь?

— Вы утверждаете, что вылечить людей невозможно?

— Нет, быть может, ты найдёшь способ, но сейчас это не имеет значения. Ты должен всё рассказать Аврелии!

— Вы так считаете?

— Ступай!

Слова Коллинза смутили Карсера, но сейчас он думал лишь об одном. Неужели всё зря, неужели ничего нельзя изменить? Сам того не осознавая, будто бы телепортом, Карсер очутился в лаборатории.

— Так что ты хотел рассказать, Карсер? — поинтересовалась Аврелия.

Рассказав всё как есть, Карсер задал ответный вопрос девушке: