В чужом доме
Шрифт:
— Скажи, у тебя уже было много любовниц?
Жюльен ответил не сразу. С минуту он глядел в красивые темные глаза Элен, в которых отражался свет лампы.
— Нет, если хочешь знать, ты — первая, — сказал он. — Клянусь тебе, ты первая. И другой мне не надо.
Она остановила его, приложив ему палец к губам.
— Замолчишь ли ты наконец! Ну да, все понятно, конечно, я и сама могла бы догадаться. Вот увидишь, через несколько дней ты обо мне и не вспомнишь.
Жюльен вздохнул.
— Вижу,
Элен приподняла голову и знаком предложила ему помолчать.
— Слушай, — сказала она.
Жюльен напряг слух. С крыши доносилось равномерное и глухое потрескивание.
— Идет дождь, а ты в парусиновых туфлях, — забеспокоилась Элен.
Он сноса привлек се к себе, но она отстранилась и сказала:
— Нет-нет, надо быть благоразумными. Уже два часа ночи. Завтра нам обоим придется работать не присаживаясь.
— Обещай мне, что ты подумаешь, — попросил он.
Она встала, надела длинный зеленый халат и шепнула:
— А ну-ка, одевайся быстрее, я спущусь вместе с тобой.
Жюльен тоже поднялся и повторил:
— Обещай же.
Элен снова рассмеялась.
— Ладно, ладно, обещаю. Но пошевеливайся, вот вымокнешь под дождем, и все глупости сразу из головы выскочат. Сам увидишь.
Он начал одеваться. Элен закурила сигарету.
Она прилегла на постель, откинула голову к стене, поджала ноги и смотрела на него из-под полуприкрытых век.
— Ты хорошо сложен, — сказала она. — Что этому способствует: бокс или профессия кондитера?
Она улыбалась. Жюльен находил ее очень красивой. Его снова потянуло к Элен, и, одевшись, он опять опустился на постель и привлек ее к себе. Она стала вырываться.
— Нет-нет, ты просто спятил… Осторожно, я обожгу тебя сигаретой.
Жюльен разжал объятия.
— Когда мы опять увидимся? — спросил он.
— Не знаю.
— Может, завтра вечером?
— А тебе не кажется, что это слишком утомительно?
— Подумаешь!
— Я увижу тебя в понедельник утром, когда привезешь рогалики, и скажу, можно ли тебе прийти.
Жюльен на мгновение задумался, потом с внезапной надеждой спросил:
— У тебя день отдыха не во вторник?
— Нет, в четверг, — сказала она. — Но в этот день я всегда занята.
Он бросил на нее печальный, почти суровый взгляд:
— Понятно. И уж, конечно, не с таким мальчишкой, как я.
Элен рассмеялась и покачала головой.
— Смотри-ка, он, оказывается, ревнует!
— Дело в том, что…
Она прервала его:
— Замолчи. Да, я и в самом деле занята не с таким мальчишкой, как ты, он гораздо моложе.
Опершись на локоть,
— Какой он красивый, — сказал Жюльен. — Сколько ему?
— Здесь он снят, когда ему было шесть лет. А одиннадцатого октября ему исполнится восемь.
— Я думаю, что смогу со временем полюбить его, — пробормотал Жюльен.
Элен, казалось, его не слышала. Теперь, когда она смотрела на фотографию, у нее был совсем другой взгляд. В нем сквозила бесконечная нежность, какой Жюльен до тех пор не замечал. На миг ему показалось, что она забыла о его присутствии. Он ласково погладил ее по волосам. Элен вздрогнула, поставила карточку на место, быстро поднялась и сказала:
— Ну, пошли скорее. И главное, на лестнице — ни звука.
Перед тем как открыть дверь, она поцеловала его и, подняв палец к потолку, проговорила:
— А дождь зарядил не на шутку! Бедный мой дружок, в каком виде ты возвратишься к себе!
53
В субботу утром Жюльен с большим трудом поднялся с постели. Он спал не больше часа, и на каждом шагу у него подкашивались ноги. Два или три раза мастер что-то сердито проворчал, потом вспылил:
— Черт побери, не знаю, что с тобой творится, но толку от тебя нынче, видно, не будет. Слушай, в чем дело? Ты болен? Если болен, так и говори.
— Нет, шеф.
Услышав ответ Жюльена, Эдуар захихикал. Андре повернулся к нему и бросил:
— Я вижу, вас это забавляет. Между тем ничего смешного тут нет. Знаете, когда кто-нибудь заболевает — другим невесело приходится.
Эдуар пожал плечами и пробормотал сквозь зубы:
— Тоже мне болезнь!
— Что вы хотите этим сказать? — спросил Андре.
— Так, ничего.
Мастер посмотрел на своего помощника, потом на Жюльена. Наступило короткое молчание. Стоявший позади них Морис снял кастрюлю с плиты и наблюдал. Не прекращая работы, Андре заметил:
— Не терплю намеков. Если вы что-то хотите сказать, говорите. Нечего бубнить себе под нос. Я предпочитаю игру в открытую.
— Ничего я не хочу сказать, — ответил Эдуар, — но работать за него не собираюсь.
Мастер повысил голос:
— Будете делать то, что вам прикажут.
Эдуар несколько секунд колебался, потом плаксивым тоном, в котором таилась злоба, сказал:
— Ну, конечно, мальчишка где-то шатается всю ночь, утром на ногах еле держится, а другие за него отдувайся. Нет уж, дудки!