В чужой стране
Шрифт:
Здоровяк оказался совсем молодым, безусым парнем. В руках у него была большая бутыль с молоком и буханка хлеба.
Они сели у кустов. Шукшин стал расспрашивать парня, нет ли тут поблизости русских, бежавших из лагерей.
— Двое, — Шукшин показал на пальцах. — Двое: Григорий, Петр…
— Питер?.. О, Питер, Питер! — парень обрадованно закивал головой. — Есть, есть! Питер! — Он вскочил на ноги, махнул рукой, приглашая идти за ним, и быстро зашагал по тропинке влево.
Через полчаса пути парень остановился.
— Камерад,
— Ждать тут? Ясно.
Парень пошел вперед, старик остался с русскими. Ждать пришлось долго. Было около полуночи, когда послышался хруст веток, приглушенные голоса.
— Кто идет? — окликнул Шукшин, невольно схватившись за нож и прижимаясь к дереву.
— Свои! — донесся из темноты знакомый голос. Шукшин кинулся вперед. Навстречу ему шли трое.
— Костя!..
— Петя! Маринов! Наконец-то!..
Они бросились друг другу в объятия.
Бельгийцы ушли, сказав, что придут утром. Русские сели под соснами, и Маринов с Новоженовым стали рассказывать. Живут они в четырех километрах отсюда, в землянке. Лес небольшой, но укрыться можно. С другими русскими, бежавшими из лагерей, связь установить пока не удалось, а с местными партизанами контакт налажен. Молодой парень, что принес еду — его зовут Мартин, — партизан, старший группы. Старика они не знают. Мартин сказал, что он патриот, состоит в Белой бригаде и ему доверяют.
— Партизаны очень осторожны, — сказал Маринов. — Действовать тут трудно. Как я понял, крупных операций они не проводят, работают одиночками. Подкараулил гитлеровца, шлепнул и скрылся… Нас они в свои дела не посвящают. Им кажется, что в здешних условиях мы не сможем драться. Прямо об этом не говорят, но я это чувствую.
— Не хотят подвергать нас риску, — проговорил Новоженов. — Я это так понимаю, Константин Дмитриевич. И оружия они дать не могут…
— Возможно, что и так, — согласился Маринов. — Мартин обещал свести меня с комендантом района. Он о нас знает. Посмотрим, что этот скажет. Говорят, комендант у них геройский.
Шукшин задумался. После долгого молчания, поглаживая ладонью лоб, сказал:
— Надо собрать людей — это главное. Соберем людей, тогда сразу все решится. Бельгийцы должны убедиться, что мы представляем серьезную силу. Тогда разговор будет другой.
— Ну, как там в лагере, как ребята? — спросил Новоженов.
За разговором они не заметили, как прошла ночь. Небо над лесом посветлело.
— Пошли в хату, — сказал Маринов, поднимаясь. — Утро уже.
Часа через полтора, перейдя глубокую впадину, они поднялись на взгорье, поросшее молодыми соснами.
— Вот мы и дома. Тут наша землянка, — сказал Маринов. Прошу входить!
Шукшин и Зуев огляделись. Никакой землянки не было видно. Под соснами, которые стояли тут не густо, росла ярко-зеленая, кустистая трава. Ее длинные стебли так переплелись, что образовался сплошной ковер, закрывавший всю землю и мягко пружинивший под ногами.
— Что, не найдете? —
Землянка, вырытая под травой, оказалась довольно просторной и обжитой. Нары закрыты одеялами, на столе керосиновая лампа, на стене полка с посудой, вешалка.
— Смотри-ка ты, настоящий дворец! — удивленно проговорил Зуев. — Молодцы, ребята!
— Иначе нельзя. Нам тут жить не один день, — серьезно ответил Маринов.
Скоро пришел Мартин, принес жареной рыбы, хлеба, сыра. Пока русские завтракали, он молча сидел на нарах, с любопытством разглядывая новых лесных жителей. Потом наклонился к Новоженову, негромко спросил по-фламандски, показывая глазами на Шукшина:
— Офицер?
— Офицер, офицер! Грос офицер! — ответил Новоженов.
— Хорошо! Какой чин?
— Подполковник. Полком командовал.
Мартин не понял.
— Ну, полковник, понимаешь, полковник?
Мартин молчал.
— Генерал — знаешь? Генерал?
— Генерал?! — Мартин изумленно посмотрел на Шукшина, поднялся. — О, генерал!
— Немного меньше. Полковник… — все еще пытался объяснить Новоженов, но Мартин уже не слушал его. Он заторопился, сказал, что его ждут в деревне.
— Я приду скоро. С товарищем…
Появился он на другой день, в полдень. С ним пришел рослый, щегольски одетый парень с трубкой в зубах. На нем был дорогой серый костюм, мягкая светлая шляпа, низко надвинутая на брови. Темные глаза смотрели твердо и смело, и все лицо его, красивое, смуглое, со шрамом у подбородка, выражало волю, крепкий характер.
Он подошел к русским, сидевшим под деревьями, небрежно кинул в траву нарядную шляпу и широко улыбнулся.
— Здравствуйте, друзья. Я Жульян. Жульян Макенбек! Как вы тут поживаете? Что поделываете? — Парень по-свойски уселся рядом с русскими.
Шукшин вопросительно и вместе с тем настороженно взглянул на Маринова. Жульян заметил этот взгляд, дружески подмигнул Шукшину:
— Я партизан. У меня есть паспорт! — Жульян откинул полу пиджака и вытащил из-за пояса большой пятнадцатизарядный пистолет. — Вот мой документ! — Жульян подбросил пистолет на ладони и громко рассмеялся.
— Документ солидный! — проговорил Новоженов, с завистью поглядывая на пистолет.
— Вы старший, командир? — спросил Жульяна Маринов.
— Старший. Комендант. — Жульян сунул пистолет за пояс и, обломив ветку, очертил ею большой круг. Ткнул веткой в центр круга, проговорил — Мазайк. Город Мазайк! — Убедившись, что его поняли, он повел веткой по кругу — Опитер, Опутерен, Нерутерен, Опповен, Ротэм, Эллен… Я комендант района. Главный!
— Ясно! — ответил Маринов и показал рукой на Шукшина: — А это наш главный.