В дебрях Атласа. Пограничный легион

Сальгари Эмилио

— Тогда они бы вернулись

— Да, я ожидаю их посещения в скором будущем: они не замедлят убедиться, что мы также не могли поехать по равнине, и направятся разыскивать нас здесь. Вернемся в ущелье. Будет лучше, если Ару воспользуется положением, спустится на равнину и заставит гнаться за собой. Хотя лошади и арабские, но они ни по быстроте, ни по выносливости не сравнятся с нашими махари.

— Я останусь караулить; и если они решатся подняться, открою огонь против Бассо, — сказал тосканец. — Не умру

я спокойно, пока не добуду шкуры этого людоеда.

— Только, пожалуйста, не стреляй, — сказал граф. — Будь осторожен, Энрике, тут дело идет о жизни всех.

— В таком случае ограничусь наблюдением.

— Мы только об этом и просим тебя.

В то время как тосканец, снова закурив оставленную было сигаретку, скрылся в кустах, граф и мавр спустились в лощину.

Афза крепко спала, полузакрывшись великолепным рабатским ковром, протканным золотом и шелком, а Ару собирал более или менее сухие травы, чтобы дать поесть верблюдам.

Мавр подозвал его свистом.

— Случилось то, что я предвидел, — сказал он ему. — Настала минута, когда надо действовать. У тебя с собой твое платье туарега?

— Да, хозяин.

— Поручаю тебе заставить их скакать как можно дольше, чтобы окончательно загнать их лошадей. Белоглазый человек может узнать тебя; поэтому тебе необходимо хорошенько закрыть лицо покрывалом, как делают сыны пустыни. Иди, переоденься.

— Ты подумал обо всем, Хасси, — сказал граф.

— Я должен спасти мужа моей дочери, — серьезно ответил мавр. — Звезда Атласа обязана тебе жизнью, я ни на минуту не забываю этого.

— Удастся ли Ару сделать то, что ты поручаешь ему?

— Во всей пустыне не найдешь наездника на верблюде искуснее его. Еще раньше вечера арабские лошади выбьются из сил.

— А мы воспользуемся темнотой, чтобы добраться до куббы твоего приятеля?

— Да, если разлив не помешает, — ответил Хасси.

— Он не может долго продолжаться. Сухая земля поглотит влагу с такой же жадностью, с какой я бы проглотил в эту минуту стакан вина, если бы было, где взять его.

Мавр улыбнулся.

— Я позаботился и о тебе, сын мой, — сказал он. — Дети Аравии и пустыни не могут употреблять сок жизни, потому что Магомет запретил это, но я не забыл, что ты и твой товарищ — вы франджи и христиане. В мешках, привезенных махари и сваленных Ару в пещере леопарда, найдутся и вино, и табак.

— Спасибо, Хасси.

— Ты — мой сын, — ответил мавр со своей обычной серьезностью и простотой. — Бери не стесняясь, что хочешь.

В эту минуту из-за куста показался старик-негр. Он был закутан в широкий белый полотняный плащ с красной каймой внизу; на голове возвышался монументальный тюрбан; лицо его покрывала своего рода занавеска, спускавшаяся до половины груди и оставлявшая незакрытыми только глаза.

— Я готов, хозяин, — сказал он.

— Пистолеты

у тебя заряжены?

— И пистолеты, и ружье.

— Выбери лучшего махари.

— Я возьму своего.

— Ты знаешь, что должен делать?

— Знаю, хозяин.

— Когда лошади выбьются из сил, вернись сюда. Если будет возможно, мы еще сегодня ночью доберемся до куббы Мулей-Хари.

— Положись на меня.

Негр заставил встать своего махари, дремавшего вместе с другими, скрытыми в высоких кустах, потрепал его по морде и шее и начал подниматься из лощины, ведя верблюда за собой.

Хасси ушел, а граф, откупорив бутылку вина, сел около Афзы, крепко спавшей, подложив руки под голову.

Достигнув вершины холма, Ару взобрался на горб верблюда и натянул повод.

— Ступай, друг, — ласково сказал ему Хасси.

— Если я не вернусь, то вспомни как-нибудь с Звездой Атласа о твоем верном слуге, — ответил негр. — Душа моя будет счастлива, слыша ваши голоса и мое имя. Прощай, хозяин.

Услыхав свист, махари стал осторожно спускаться с холма, так как было еще скользко; а Хасси вернулся к тосканцу, всматривавшемуся в противоположный склон лощины.

— Что нового? — спросил Хасси.

— Ничего хорошего, папаша мавр, — отвечал Энрике. — Вода идет до самых холмов и спаги не перебраться через нее Я думаю, что они в конце концов направятся сюда. Этот Бассо хитер как обезьяна, и меня удивляет, что ему не пришло до сих пор в голову вернуться к этой возвышенности. Но он скоро догадается, что мы должны были найти проход, — и станет усердно обшаривать все кругом.

— Где спаги?

— Держат второй военный совет у воды, которую исследовали безуспешно. Вероятно, решатся расстрелять…

— Кого?

— Ах, черт! Да эту самую воду, — серьезно отвечал легионер.

— Ты и перед лицом смерти станешь смеяться.

— Ну, плачь я, все равно не миновать мне руки костлявой старухи; так уж лучше смеяться. Милый папаша мавр, я легионер, кусок пушечного мяса…

Мавр несколько мгновений смотрел на него улыбаясь, затем покачал головой и сделал правой рукой широкий жест, говоря:

— Ах, эти легионеры! Имей их Абд аль-Кадир тысячу, не завоевали бы франджи Алжир.

— И я убеждаюсь в этом, папаша мавр.

— Покажи мне спаги.

Тосканец встал и направился на гребень, выдававшийся над остальными; он указал рукой к югу:

— Видишь?

Спаги объехали возвышенности и остановились перед паводком, простиравшимся на необозримое пространство и к востоку.

Хасси наблюдал за ними с минуту и затем обратил взгляд на равнину расстилавшуюся к северу. Улыбка удовольствия появилась на его тонких губax.

Он увидал Ару, ехавшего на махари, отыскивая спаги.

— Взгляни туда, — сказал он тосканцу.