В дебрях Даль-Гея (сборник)
Шрифт:
— Целых три вивата! — усомнился между тем штурман. — Не много ли?
— По-моему, в самый раз. — Алексей обернулся к девушке. Как по-твоему?
Лена отвела взгляд от Ивана, он садился в это время в кабину глайдера, чтобы набрать задание для его автопилотного возвращения на базу южно-уральской резервации, подняла глаза на инженера, пытаясь осмыслить его вопрос, но так и не сумев сделать это, спросила с виноватой улыбкой:
— Что?
Кронин с улыбкой махнул рукой.
— Сущие пустяки! Суета сует, Леночка. — Он
Ужин и впрямь получился царским, но прошел несколько скованно и с приключениями. Скованность исходила от Лены: она заново застеснялась Ивана Лобова. Иван конечно же тотчас подметил это, а поэтому был молчаливее, а по отношению к Лене и церемоннее обычного. Алексей, прекрасно понимая суть происходящего, терпел все это и с присущим ему флегматичным юмором незаметно смягчал время от времени возникавшую неловкость. Клим же до поры ничего не замечал, не замечал даже того, что Иван и Лена обращаются друг к другу на вы. А когда, наконец, заметил и, с удивлением понаблюдав за ними, понял, что не ошибается, то возгласил:
— Послушайте, вы же не высокие договаривающиеся стороны на симпозиуме по внеземным контактам!
— Им так нравится, — поспешно вмешался Кронин.
Клим мельком взглянул на инженера, а потом уже более внимательно посмотрел сначала на Лену, потом на Ивана.
— Вам действительно так нравится?
Кронин сделал неловкое движение, выронил бокал, и белое шампанское, которое позже причислили к лику росников, с шипением залило брюки штурмана. Поднимая бокал и рассыпая сожаления по поводу своей неловкости, Алексей взглядом показал Климу, что им нужно поговорить с глазу на глаз. Подыгрывая ему, Клим сказал:
— Так и быть, чтобы не портить царский ужин, прощаю тебя. Пойдем, посветишь мне, пока я буду менять костюм. В моей палатке освещение барахлит.
Когда они остались наедине, Клим положил руку на плечо инженера.
— Ну?
— Разве ты не видишь, что они влюблены?
— Они?!
— Они, — флегматично подтвердил Алексей.
— Сразу видно, что ты ни черта не понимаешь в любви! Да разве так ведут себя влюбленные?
— Люди бывают очень разные, Клим, — терпеливо втолковывал Кронин. — И любовь бывает разная.
— Но я знаю Ивана! И ты его знаешь. Он бы просто сказал этой девочке: я вас люблю. И все! Разве не так?
Алексей вздохнул:
— Ты ведь, кажется, пришел сюда, чтобы сменить штаны. Так и меняй их между делом!
Клим включил в палатке свет, Алексей торопливо прошипел:
— А свет у тебя — барахлит!
Клим тут же выключил свет и громко констатировал:
— Вот опять! Что я говорил? Зажигается — и тут же гаснет!
— Я завтра посмотрю, — так же громко пообещал Алексей.
— Ты уж посмотри, непорядок! Фонарик у тебя есть? Посвети!
Пока штурман переодевался, их приглушенный до шепота диалог
— Ты серьезно?
— Этим не шутят, — вздохнул Кронин.
— Не похоже!
— Ты взгляни на ситуацию с другой стороны. — Алексей был само терпение. — Подумай, почему вдруг, не посоветовавшись с нами, Иван привез Лену на бивак?
— Ну? Будь он влюблен, как тебе чудится, он бы десять раз посоветовался с нами! А так… Взял и привез! Пожалел девочку и принял такое решение. Знаешь ведь Ивана!
Алексей вздохнул:
— Я-то знаю.
— Хочешь сказать, что я не знаю?
— Знаешь. Но ты по натуре петух, тебе трудно понять его.
Клим даже одеваться перестал.
— Петух? — раздельно переспросил он.
— Извини, это всего лишь образное сравнение.
— Если я петух, кто же тогда ты?
— Я олень, Клим, — грустно сказал Кронин. — Одинокий олень с большими ветвистыми рогами!
Клим положил ему руку на плечо и покорно сказал:
— Ладно, я петух. Что дальше?
— Дальше все очень просто. Ты петух, я олень, а Иван и Лена — это лебеди, понимаешь? Воплощение верности в мире быстротекущих любовных страстей.
— Все это сказки! Образец верности — вовсе не белоснежные красавцы, а гуси, обыкновенные серые гуси. Неужели ты не слышал об этом?
— Глубоких истин нам дороже нас возвышающий обман, — философски заметил Алексей.
— Ох, не всегда!
— Не всегда, — легко согласился инженер. — Я убедился в этом на собственном опыте. Вернемся к нашим баранам, виноват, к гусям. Итак, Иван и Лена, если следовать глубоким истинам, — это гуси. Иван — гусак, а Лена, соответственно, гусыня.
Клим подавился смехом, инженер толкнул его в бок кулаком, дабы он вел себя потише.
— Ты меня не убедил, — сказал Клим, задергивая вход в палатку. — Но задуматься заставил! — Он приобнял товарища за плечи. — Но если ты прав, надо помочь им сдвинуться с мертвой точки!
— Не надо, — после паузы ответил Алексей, уже на пути к костру. — Настоящая любовь должна созреть. Что толку срывать красивый, но еще незрелый плод? Я обжегся как раз на этом и до сих пор морщусь от кислого.
— Как же узнать, что любовь созрела?
— Никак. Она сама упадет к ногам жаждущих ее, источая благоуханье и истекая хмельным соком. — Кронин, конечно, паясничал в своей обманчивой, флегматичной манере, но глаза его смотрели серьезно.
Из того, что Клим задумался над взаимоотношениями Ивана Лобова и Лены Зим, ничего особенно хорошего, как на то надеялся Кронин, не получилось. Если прежде штурман был естественен в своем шутливо-приподнятом настроении, то теперь и он начал следить за тем, как бы не сказать невзначай чего лишнего, и веселье у костра окончательно потускнело. Царский ужин в праздник так и не превратился. Может быть, поэтому и спать легли пораньше, уговорившись поутру отправиться за грибами.