В дебрях времени
Шрифт:
Я долго разглядывал этих зверей, которые если не спали, то кормились, уничтожая несметные вороха зеленых веток и листьев. А тем временем в небе собирались грозовые тучи. День потемнел. Рваные клочья серых облаков, будто обрывки грязной бумаги, наплывали со всех сторон и медленно заволакивали небо. Ветер усилился, зашумели деревья. Мегатерии один за другим, как будто нехотя, но довольно проворно, опираясь на локти и подтягивая заднюю часть, один за другим покидали опушку, скрываясь в грозно рокочущую чащу буйного тропического леса.
Я подошёл к вековому тюльпанному дереву, которое огромным зелёным шатром покрывало пространство в десятки квадратных метров. Делом двух или трех минут было подняться до его нижних ветвей. Там я удобно устроился на кряжистом суку, с удовольствием думая о том, что еще способен устраиваться с комфортом
Отсюда, в просвет между стволом и низко свисавшими пучками изрезанных четырехугольных листьев, видны были джунгли.
Я вглядывался в их недра, где кончался солнечный свет и где через все мыслимые оттенки зеленого, красного, коричневого и даже синего цветов взор погружался в глубокие, почти черные провалы мрака. Игру красок создавали цветы и листья, то матовые с бархатистой каймой, то глянцевые, хорошо отражавшие жгучие лучи полуденного солнца, жесткие, с восковым налетом.
Вершины деревьев в тяжелых шатрах из листьев с шумом наклонялись и выпрямлялись, упруго раскачиваясь из стороны в сторону и задевая друг друга сучьями. Иногда этот шум переходил в рев и грохот, но сила ветра внезапно убывала, и наступала короткая тишина. А затем новый бешеный порыв внезапным ударом обрушивался на зеленых исполинов, и они напрягались так, что их стволы звенели и скрипели…
Откуда-то слева выбежало стадо могучих древних слонов. В шуме и сутолоке, с трубным ревом они тяжело бежали по склону холма вдоль опушки, их вытянутые морды оканчивались толстым недлинным хоботом, свисавшим между прямыми блестящими бивнями. Было видно, как горбами вздувались у них под шкурой огромные тугие мышцы. Это были страшные всесокрушающие бивненосцы, ростом несколько ниже современных нам слонов. Земля сотрясалась от топота сотен ног. Ветер слабел. Дневной свет продолжал медленно угасать по мере того, как всё новые и новые участки неба исчезали за непроницаемой завесой надвигавшихся ливневых туч.
Внезапно стадо повернуло и ринулось к моему дереву. Оцепенев от неожиданности, я молча глядел на стремительно надвигавшиеся желтые сточенные бивни. Земля загудела ещё сильнее, но теперь слышен был только истошный вой толстокожих великанов. И тут, в разгар всей этой суматохи, я обнаружил причину их испуга.
К выпуклому боку одного из слонов словно прирос гигантский карминный цветок. Выгнув спину, резко откидываясь назад и вновь припадая к шее первобытного слона, висела, распластавшись, исполинская кошка, сочетание медведя, огромной рыси и тигра — саблезубый тигр махайрод.
Этот немыслимый гибрид раз за разом с ужасающей силой бил свою жертву двумя клыками-кинжалами, свисавшими из его верхней челюсти. Дюймовая кожа слона была уже пробита во многих местах, и там, где были разорваны крупные артерии, фонтанами била кровь. Хищник старался дотянуться до черепа. Толстокожий гигант кричал от боли. Он бежал, отставая от товарищей, теряя вместе с кровью силы. Потом на всем бегу он оступился, качнулся и упал — сначала на колени, а затем на бок, придавив нижнюю часть тела убийцы. Саблезубый тигр нашёл в себе силы выбраться из-под навалившейся туши и вяло отползти в сторону — для того только, чтобы оказаться под ногами обезумевшей от страха и ярости старой слонихи с полувзрослым детёнышем…
Вероятно, махайрод был парализован, так как задняя часть его туловища волочилась по земле. Он отбивался от слонихи передними лапами, и ему удалось удачным ударом сломать ей нижнюю челюсть и выбить правый глаз. Но в следующий момент он был поднят на бивни и с огромной силой брошен спиной на ствол дерева. Затем тяжкие удары тумбовидных ног обрушились на него. Когда растоптанный, буквально размазанный по земле красивый и могучий зверь навсегда затих, слоны с гулким топотом исчезли в чаще.
В шуме начавшейся грозы послышался громовой рев, и из-за деревьев появился второй саблезубый красношерстный хищник. Подойдя к распластанному трупу своего сородича, он обнюхал его и вдруг низко и хрипло замяукал. Это было и трогательно и жутко…
Снова поднялся ветер, молнии полыхнули сразу с нескольких сторон, и в наступившем мраке стал слышен нарастающий шум ливня. Мне казалось вначале, что плотная многоярусная завеса листвы над моей головой
Я вспомнил, что в конце третичного и начале четвертичного периода не только махайрод обладал кинжаловидными клыками. Такими же страшными орудиями располагал, например, другой саблезубый тигр-смилодон, а еще ранее — в олигоцене — гоплофонеус. У всех у них за счет гипертрофированного развития верхних клыков соответственно уменьшились клыки в нижней челюсти. Раствор же их раскрытых челюстей намного превышал прямой угол.
Другим опасным чудовищем, современником саблезубых тигров, был пещерный всеядный медведь. Зубы его стали плоскими, а огромные когти на мускулистых мощных лапах были не способны схватывать добычу. Этот гигантский медведь, намного превосходивший размерами своих нынешних родственников, устраивал логова в пещерах. Наши первобытные предки тогда еще не умели строить жилища и были вынуждены силой «выселять» постояльцев пещер — всех этих медведей, гиен, леопардов, львов, устраивая им жаркие сражения. Как правило, все виды пещерных хищников отличались крупными размерами, и борьба с ними была очень трудна и опасна и, вероятно, далеко не всегда заканчивалась победой первобытного человека.
Но пора было возвращаться к машине.
Ледники спускаются в равнины
Великое оледенение сыграло огромную роль в жизни нашей планеты. Ледниковая эпоха началась примерно шестьсот тысяч лет назад, вместе с началом четвертичного периода, когда с полюсов огромными языками потянулись гигантские глетчеры. Климат изменился, в большинстве мест Земли он начал принимать черты полярного и умеренного поясов.
Иногда думают, что тяжелые испытания, выпавшие на долю животных и растений из-за резкого похолодания в плейстоцене, никогда не случались до этого.
Так ли это? И да и нет.
Такого мощного развития ледников, как в период великого плейстоценового оледенения, действительно никогда в истории Земли не происходило. Но вообще похолодания и оледенения издавна были знакомы нашей планете. Их было несколько.
Самое раннее оледенение наступило больше чем полмиллиарда лет назад. Его назвали гуронским, потому что следы его — мощные остатки ледниковых морен — обнаружены в окрестностях озера Гурон в Северной Америке. В начале кембрийского периода наступило второе оледенение, особенно заметное по моренам в Австралии и Индии. Третье оледенение произошло в начале девонского периода, оно хорошо изучено в Южной Африке. Исключительно четкие признаки оледенения обнаружены на исходе каменноугольного периода в Южной Америке и Южной Африке, Индии и Австралии. Тогда ледяные щиты пробороздили континенты планеты в четвертый раз. Следовательно, когда ледяные шапки с севера и с юга надвинулись на нашу планету в плейстоцене, это случилось уже в пятый раз. Может ли это случиться снова? Без сомнения. Мы живем в начале послеледниковой эпохи. От того места, где сейчас находится Ленинград, ледники отступили какие-нибудь двенадцать — пятнадцать тысяч лет назад. Наше время — это первое потепление после отступления ледников. В дальнейшем климат Земли, возможно, будет становиться теплее. Можно даже ожидать нового возрождения огромного острова Гренландия: на его выутюженной ледниками поверхности вновь зазеленеют мирты, лавры, магнолии, тутовые деревья, фикусы, пальмы и виноград. А затем вновь по лицу Земли медленно прокатится волна холода. Но на этот раз она не принесет столько бедствий. Человечество будет заранее ожидать ее первых вестников и спокойно включит термоядерные отопители планеты. Сложнейшие автоматы, которые заменят человека у пультов машин, станут веками и тысячелетиями следить за термометрами по всем материкам, регулируя поступление тепла. Ледниковые эпохи с их стынущими зеленоватыми ледяными полями, безмолвием морозных тысячелетий и студеными снежными ветрами отойдут в область преданий.