В день пятый
Шрифт:
«За это она тебя никогда не простит».
Подумав так, Томас с грустью отметил, что сам он смог идти вперед. В полной мере. Это стало началом конца, причем не только в отношениях с Куми. Во многом. В браке, в работе, в вере в Бога и, как продолжение, в отношениях с братом. Сейчас все вернулось, призраком присутствовало во время последней стычки. Так было всегда, будет и впредь.
— Мне нужно вернуться в Токио, — заявила Куми. — Девлин предложил какой-то план, от которого у всех глаза полезли на лоб, и я должна
Они сидели в тихом ресторане на главной улице Кофу, недалеко от железнодорожного вокзала, перед которым стоял памятник Такэде Сингэну [25] в полных самурайских доспехах.
— Прошу прощения, — произнес Джим, поднимаясь с места и кивая на туалет, однако его маневр никого не обманул.
Это должно было стать чем-то вроде праздничного ужина в честь победы, однако, как только все сели за стол, на них словно опустилось мрачное покрывало.
— Хорошо, — сказал Томас, уставившись на тарелку с овощным салатом.
25
Такэда Сингэн — знаменитый японский полководец XVI века.
Судя по всему, креветки закончились. Общенациональный дефицит сделал их редкими и дорогими. Хотя это не имело значения. Аппетит у него все равно пропал.
— Хорошо, — повторил он.
Эта примирительная фраза вывела Куми из себя, но она не собиралась спорить. Томас заказал еще одно пиво. Это тоже злило ее, но женщина не сказала ни слова по этому поводу.
— Джим мне нравится, — заговорила Куми. — Когда он рядом, у меня странное ощущение, будто…
— Будто это Эд, — закончил за нее Томас. — Знаю.
— Я сожалею, что у нас ничего не получилось, — продолжала Куми.
Томас не понял, что именно она имела в виду под словом «ничего», и сомневался, что его бывшая жена сама это знает.
— Наверное, тебе лучше все оставить. Вернуться в Штаты. Не знаю, сможешь ли ты когда-нибудь узнать всю правду об Эде. Меня это бесит, но… Ты должен отправляться в Штаты. Найти работу. Наладить свою жизнь.
Принесли пиво.
— Вот что у меня получается лучше всего, да? — спросил Томас.
— Я этого не говорила.
— Знаю.
Томас поймал себя на том, что с нетерпением ждет возвращения Джима, чтобы вернуться к унылому ужину, поговорить ни о чем, оставаясь внутри самих себя, какая бы там ни была пустота. Он отпил большой глоток пива, и Куми отвернулась.
— Извини, — сказал Найт, поставив стакан. — Мне нужно идти. Я вернусь, как только смогу. Скажи Джиму… не знаю. Что угодно.
Куми молчала, и он, не находя, что еще сказать, ушел.
Глава 82
Чума рассталась с монашеским одеянием. В сшитом на заказ
Тем не менее Чуме было не по себе. На пару с Войной они обошли все основные токийские гостиницы и установили наблюдение за конторой Куми, но пока что не получили никаких новых сведений. Чума со страхом ждала звонка Срывающего Печати. Найт и его спутник как сквозь землю провалились.
Им было известно, что Томас прилетел в Японию и связался со своей бывшей женой. У них была машина, но они метались наугад. Ни Чума, ни Война не говорили по-японски и понятия не имели, с чего начинать поиски. По телефону Срывающий Печати говорил резко, угрожающе. Он уже начинал подумывать о том, чтобы вывести на сцену Смерть. Чума дошла до того, что стала бесцельно бродить по кафе и барам Синдзюку в надежде случайно наткнуться на Найта. Ей еще никогда не приходилось заниматься такими отчаянными и бесцельными поисками.
Вдруг совершенно неожиданно блеснул луч надежды.
Схватив телефон, Чума позвонила Срывающему Печати, что до этого делала лишь считаное число раз.
В ожидании ответа она не отрывала взгляд от телевизионного экрана у входа в магазин. Передавали репортаж с каких-то археологических раскопок, где по-крупному облажалась какая-то местная знаменитость. До этого момента Чума не обращала внимания на происходящее и не вникала в подробности, но этот сюжет вот уже двенадцать часов не сходил со всех экранов. Сейчас она никак не могла поверить, почему раньше не обратила внимания на мужчину европейского типа, разговаривавшего с археологом на зернистом серо-голубом экране.
— Да?
— Я его нашла, — выдохнула Чума.
— Наконец-то, — сказал Срывающий Печати. — Но подозреваю, ты обнаружишь, что один из вас тебя опередил.
— Прошу прощения? — Чума застыла.
— Итальянские газеты кричали о происшествии в Бари, — продолжал Срывающий Печати.
— Смерть Голода, — взяв себя в руки, добавила Чума.
— Не совсем, — поправил ее Срывающий Печати. — Судя по всему, какого-то человека очень странной наружности посчитали мертвым. Он сорвался с крепостной стены.
— Посчитали мертвым? — эхом повторила Чума, внезапно охваченная паникой. — Что вы хотите сказать?
— Лишь то, что он пришел себя в машине «скорой помощи», — ответил Срывающий Печати, и голос его стал жестким.
— Он жив?
Это был не просто шок. В голосе Чумы прозвучало что-то среднее между обреченностью и страхом.
— Множественные ушибы и сотрясение мозга, — сказал Срывающий Печати. — Но Голод жив, чего не скажешь про водителя «скорой» и одного санитара.